— Он считает, что все это у него из-за музыки. — Эллен хихикнула. — Как насчет того, чтобы выпить?
Эприл энергично покачала головой.
— Спасибо, я не пью.
Брюнетка посмотрела на нее широко раскрытыми удивленными глазами.
— Это уже второе, чего вы не делаете, — констатировала она.
Эприл помешали ответить тяжелые шаги, которые прозвучали на палубе. Двери рубки резко распахнулись, и вошли два типа, которые относились к Бахиа-Мар не больше, чем я к годичному собранию общества изобразительных искусств.
Один казался таким же массивным и солидным, как форт Нокс. Другой был маленького роста и кривоногий, как бывший жокей, которого уволили из-за того, что лошади отказались иметь с ним дело. Они остановились и молча стояли так долго, что я даже спросил себя: не начнут ли они бросать в нас земляные орехи.
— Если вы ищете помойное ведро, — сказал я им, — то его уже вынесли. — А самый короткий путь с яхты — через перила.
Высокий внимательно посмотрел на меня и незаметно сделал разминочные упражнения.
— В голове — солома, — наконец поставил он тихим угрожающим голосом свой диагноз.
— Птичка певчая, — вторило ему резким голосом карманное издание человека.
— Парень, которому совершенно безразлично, останутся ли у него зубы или нет, — сказал мускулистый, не спуская с меня глаз.
— Послушайте, вы, Пат и Паташонок, — вмешалась Эллен, — что вы, собственно, хотите? Что-нибудь определенное? Или просто из любопытства кочуете по стране?
Форт Нокс уважительно склонил голову набок.
— Какие округлости! — вымолвил он. — И она еще может разговаривать.
— Леди тебя кое о чем спросила, и ты должен ответить, — пропищал экс-жокей. — Так скажи же хоть что-нибудь, чурбан!
— Угу! — По великану было видно, что он напрягает свой мозг. — Мы разыскиваем одного лентяя по имени Вулрих. Это ему принадлежит яхта, не так ли?
— Ему, — ответила Эллен. — Но сейчас его здесь нет. Он где-то на суше, и я не знаю, когда он вернется.
Форт Нокс наморщил лоб и принял великое решение.
— Мы его подождем, — просто сказал он.
— И выпьем по рюмочке, — добавил его кривоногий спутник. — Вы как раз этим и занимались, да?
Черт возьми, это была не моя яхта, и, возможно, оба парня были друзьями Вулриха или — что более вероятно — продавцами яхт, которые хотели отобрать у него судно, потому что он не заплатил очередные взносы. Меня это во всяком случае не касалось, так как я приехал, чтобы вытащить отсюда Глорию.
Музыка доносилась до моих ушей, и она становилась тем громче, чем дольше я прислушивался. Одинокие звуки трубы, исполняющей блюз, становились все мощнее, пока сама труба не появилась в рубке, таща за собой трубача.
Мускат Муллинс тщательно закрыл за собой дверь и оторвал трубу от губ. После этого он в изнеможении закрыл глаза.
— Я постепенно растворяюсь, — заявил он замогильным голосом. — Понятно? Я чувствую, что мне необходимо срочно выпить.
— Я приготовлю тебе напиток, — покорно сказала Эллен. — Или, быть может, лучше тебе дать сразу всю бутылку?
— Дайте ему рюмку, леди, — поспешно вставил экс-жокей. — Не забывайте, что здесь еще есть люди, испытывающие жажду.
Мускат покачнулся, ударившись о двери. Его густые черные волосы упали ему на лоб и закрыли один глаз. Под глазами у него были большие синие круги, а его кожа на скулах была так натянута, что выглядела как старый пергамент. Вообще, у него был такой вид, будто он вот-вот отдаст концы.
Эллен раздала напитки. Мускат выпил свой одним глотком и, не раздумывая, протянул рюмку, чтобы ее вновь наполнили. Когда она наполнила ее до краев чистым бурбоном, к ней протянулись еще две руки с пустыми рюмками.
После второй рюмки трубач уже смог открыть глаза и обозреть тех, кто пил вместе с ним.
— Представь меня, куколка, — еле ворочая языком, сказал он Эллен.
— С Эприл Мауэр ты уже, так сказать, знаком, — серьезно начала Эллен, и лишь какое-то подобие улыбки заиграло на ее устах.
— Если «так сказать», то мы вовсе не знакомились, — холодно отпарировала Эприл. — Да я и не собираюсь этого делать.
— Лицо кажется мне знакомым, — заметил Мускат, но смотрел куда угодно, только не на лицо Эприл. — Ты та, которая выскользнула из моих рук, — добавил он.
— А это Денни Бойд со студии Глории, — продолжала Эллен.
— Вот этот? — Мускат одним движением своей трубы как бы смыл мое существование. — Этого выброшенного из стада кастрированного легавого я и знать не хочу, — тактично добавил он.