«Мы не привыкли к противнику такому, как русские; мы были поражены контрастом. За всю войну я никогда не видел, чтобы солдаты разбегались так, что только пятки сверкали, хотя даже, по существу, ничего особенного не происходило… В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев».
Гельмут Клаусман, ефрейтор 111-ой пехотной дивизии:
«Особенно угнетало то, что сбить русский штурмовик из стрелкового оружия было почти невозможно, хотя летал он очень низко… Летать на штурмовиках было очень опасно: среднее число вылетов штурмовика до гибели было равно 11, что в 6 раз меньше, чем у истребителей. Летчиков, способных так летать, у нас просто не было».
Генерал Типпельскирх о бойне, устроенной советской армией в болотах Белоруссии летом 1944 г.:
«…Результат длившегося теперь уже 10 дней сражения был потрясающим. Около 25 дивизий были уничтожены или окружены. Лишь немногие соединения, оборонявшиеся на южном фланге 2-й армии, оставались еще полноценными, избежавшие же уничтожения остатки практически полностью утратили свою боеспособность».
Заметим, никто из немецких генералов не рвал на арийской заднице волосы и не сучил чисто выбритыми пятками, объявляя белорусский кошмар позором Вермахта. В отличие от отечественных правдунов, специализирующихся исключительно на тяжелом отступлении 1941 года. Наши деды, говоря словами Толстого, наложили на фашистскую Европу руку сильнейшего духом противника. Гитлеровский успех лета 1941 года меркнет пред тем, что учинило в Белоруссии над «дойче зольдатен» поколение индустриализации.
В гитлеровских агитках славянин – это практически бессловесная скотина, из-под комиссарской палки работающая в колхозах за «палочки». Темные, забитые, вечно голодные и подлые в своих желаниях доходяги.
Но вот в Германию на работы угнали 4,7 млн. славян. И после близкого знакомства с остарбайтерами и военнопленными с мест работы невольников в Берлин пошли тревожные сообщения.
«Из секретного документа Начальника Полиции Безопасности и СД;
управление III.
Берлин 17 августа 1942 года.
Представление населения о России.
Они совсем не выглядят голодающими. Наоборот, у них еще толстые щеки, и они, должно быть, жили хорошо».
Обратим внимание: это после, как минимум, недельного пребывания восточных рабов в вагонном заточении и кормежкой по принципу «лишь бы довезти».
«Меня фактически изумил хороший внешний вид работниц с востока. Наибольшее удивление вызвали зубы работниц, так как до сих пор я еще не обнаружил ни одного случая, чтобы у русской женщины были плохие зубы. В отличие от нас, немцев, они, должно быть, уделяют много внимания поддержанию зубов в порядке», – писал ошеломленный немецкий медик после осмотра невольниц.
Из Бреслау в Берлин летит докладная: «Фабрика кинопленки "Вольфен" сообщает, что при проведении на предприятии медосмотра было установлено, что 90% восточных работниц в возрасте с 17 до 29 лет были целомудренными. По мнению разных немецких представителей, складывается впечатление, что русский мужчина уделяет должное внимание русской женщине, что в конечном итоге находит отражение также в моральных аспектах жизни».
В том же ключе сообщение из Киля: «Вообще русская женщина в сексуальном отношении совсем не соответствует представлениям германской пропаганды. Половое распутство ей совсем неизвестно. В различных округах население рассказывает, что при проведении общего медицинского осмотра восточных работниц у всех девушек была установлена еще сохранившаяся девственность».
Немцы были шокированы разницей в том, что им сообщала их пропаганда, и тем, что они воочию увидели. И немчура зароптала. В полицию Безопасности сигнализировали с мест о том, что русские образованы, толковы и хорошо осведомлены в технических вопросах.
Из Байрёйта: «Наша пропаганда всегда преподносит русских как тупых и глупых. Но я здесь установил противоположное. Во время работы русские думают и совсем не выглядят такими глупыми. Для меня лучше иметь на работе 2 русских, чем 5 итальянцев».
Из Франкфурта-на-Одере: «В одном имении советский военнопленный разобрался в двигателе, с которым немецкие специалисты не знали что делать: в короткое время он запустил его в действие и обнаружил затем в коробке передач тягача повреждение, которое не было еще замечено немцами, обслуживающими тягач».
Из Штеттина: «По мнению многих немцев, нынешнее советское школьное образование значительно лучше, чем было во времена царизма. Сравнение мастерства русских и немецких сельскохозяйственных рабочих зачастую оказывается в пользу советских».
Из Берлина: «Многие считают, что большевизм вывел русских из ограниченности».
При этом цивилизованные рабовладельцы не без оснований думали, что имеют дело отнюдь не с самыми ценными советскими кадрами. Наиболее квалифицированных работников большевики успели эвакуировать на Урал.
Германцы полагали, что русские по-прежнему хлебают лаптями свои пустые щи. Однако сермяжный Иван уже в конце 1943 года превзошел цивилизованных гансов, янов, жанов и йоханов, за спиной которых было не менее 100 лет промышленного развития, в качестве и количестве выпускаемой военной продукции.
Европейская сволота до сих пор не может примириться с мыслью, что всю Европу вчистую заборол один «рус Иван». Вот козлины и придумывают себе оправдание, то в виде «генерала Мороза», то непролазной грязи, то свихнувшегося фюрера, не слушавшего гениальных полководцев. А укро-россиянские либерасты ещё блажат в хоре «Пятой колоны» про горы трупов, которыми завалили немцев. Да так, что те, бедные, руками пошевелить не могли, и рот опасно было раззявить о помощи, чтобы не захлебнуться в крови советской биомассы.
Летом 1947 года Советский Союз посетил знаменитый американский писатель Джон Стейнбек, автор романа «Гроздья гнева» о бедствиях простых американцев во время Великой депрессии. Приехал по собственной инициативе. Надоело прозаику потреблять похлебку свободной прессы и загорелось самому ответить на вопросы: «Что там люди носят?», «Что они едят?», «Как русские любят, как умирают?», «О чем они говорят?», «Ходят ли дети в школу?».
Последний вопрос действительно говорит о совершенной неосведомленности Стейнбека о советской жизни.
О «колхозном ГУЛАГе» будущий нобелевский лауреат был премного наслышан, вот и зарулил в августе 1947 года в два колхоза центральной Украины. Т. к. оба хозяйства именовались одинаково – «Колхоз им. Шевченко», то в своей книге «Русский дневник» Стейнбек, дабы не путаться, пронумеровал их так: «Шевченко 1» и «Шевченко 2».
Ему слово:
«Колхоз «Шевченко 1» никогда не относился к числу лучших, потому что земли имел не самые хорошие, но до войны это была вполне зажиточная деревня с 362-мя домами…
После немцев в деревне осталось восемь домов, и даже у этих были сожжены крыши.
…Но после войны народ возвратился в деревню. Вырастали новые дома, а поскольку была уборочная пора, дома строили до работы и после, даже ночами при свете фонарей».
Описание обычной хаты колхозника: «В доме сени, которые служат кладовой и прихожей одновременно. Отсюда попадаешь на кухню, оштукатуренную и побеленную комнату с кирпичной печкой и подом для стряпни. Сам очаг отстоит на четыре фута от пола, и здесь пекут хлеб – гладкие темные буханки очень вкусного украинского хлеба.
За кухней расположена общая комната с обеденным столом и украшениями на стенах. Это гостиная с бумажными цветами, иконами и фотографиями убитых».