При утверждении обвинительного заключения заместитель прокурора области изменил обвиняемой меру пресечения с подписки о невыезде на заключение под стражу. Однако в следственном изоляторе Сухой не оказалось. Не было её как в изоляторе временного содержания при городском отделе внутренних дел, так и в районном отделе внутренних дел того посёлка, о невыезде из которого она дала подписку следователю. Эту подписку следователь отобрал у обвиняемой при освобождении её из-под стражи. Под стражу Сухая была взята после задержания на месте кровавого преступления.
Если подсудимой заблаговременно не вручить специально для неё изготовленную копию обвинительного заключения, то процесс не состоится, пока копия не будет вручена ей лично и не пройдет предусмотренное законом время для ознакомления подсудимой с этим важным процессуальным документом. Выручил вновь назначенный прокурор района, взявший на себя поддержание государственного обвинения в суде. Оказалось, что в тот день он только приступил к исполнению своих служебных обязанностей.
Возвращаясь с работы, судья спускался к свирепой порожистой реке и наблюдал, как вдруг из мрачной глубины грозно поднимались вверх могучие брёвна-торпеды и шлёпались подобно Левиафану в бурлящий поток тёмно-коричневой ледяной воды, несущейся с простёртых к небу гор в Ледовитый океан. По противоположному берегу реки лежал снег, стеной стояли горы, ещё покрытые тайгой. Путь лежал на северо-запад. В растерянности судья брёл в гостиницу и не мог понять, как ему преодолеть естественные препятствия и осуществить правосудие. Нанять лодку он не мог в связи с отсутствием денежных средств. Его суточные в служебной командировке с обязательным выполнением задания особой государственной важности на северных территориях страны составляли в мировой валюте меньше двух североамериканских долларов при заработной плате около двухсот долларов в месяц.
Судья не видел на реке ни одной лодки, катера или баржи с толкачом. Даже рыбаки объявили перерыв в своём промысле. По местным климатическим условиям судоходство пока было невозможным, — навигацию не открыли. Оставалось соорудить плот из тех воинствующих на всё живое брёвен с парусом из сумки-мешка. Точь-в-точь как в романе Вячеслава Яковлевича Шишкова (1873–1945) «Угрюм-река» (1933):
«Купец поставил крест и сказал:
— Это деревня Подволочная на Угрюм-реке. Там построишь плот либо купишь большую лодку — шитик называется, — сухарей насушишь. Да там тебе укажут мужики, что надо. А весной, по большой воде поплывёшь вниз.
— Зачем, папаша? — спросил Прохор и взглянул на мать. Из её глаз текли слёзы. — Зачем же мне туда ехать?
— Ну, это не твоё дело. Слушай.
И целый час объяснял Прохору, что он должен делать.
— Река большая. Слышал я — три тыщи вёрст. Она впала в самую огромную речищу, а та — прямо в окиян. Тунгусы, якуты по ней. Там большие капиталы приобрести можно. Будут встречаться торговцы в деревнях — всех расспрашивай и всё записывай в книжку. А язык за зубами — кто ты таков, по какому случаю. А просто проезжающий. Ну, вот, милячок, опасности тебе много будет. А может, и погибнешь, не дай боже. Это к тому, что остерегайся, ухо востро держи». А Угрюм-река плывет по поверхности земли из конца в начало[126], как будто возвращается и обратная дорога в жизни кажется короче.
По первому же здесь уголовному делу потерпевшие не вняли наставлениям своему сыну Прохору бывалого купца-сибиряка Петра Громова, отец которого Данило был разбойником и душегубом, и пропали-погибли в здешних суровых безлюдных местах на Угрюм-реке.
К тому времени суд уже провёл комплексную судебную наркологическую и психиатрическую экспертизу. Основанием послужило сомнение суда в психической полноценности подсудимого Коленко, обвинявшегося в убийстве двух человек. Сирота Коленко заикался и плохо слышал. Младенцем был перевезён с Украины на Крайний Север, где рос и воспитывался в интернате, затем в училище автономного округа. Скрывал травмы, полученные на военной службе. По причине его пьянства семья распалась[127].