Из материалов дела усматривалось, что суд неоднократно предлагал следственным органам эксгумировать останки потерпевшей для опознания предположительно Днепровой и проверить тем самым версию защиты Кочетова. Сторона обвинения настаивала, что версия проверена в объёме опознания кисти из обнаруженных останков, куска платья и крестика на тесёмке. Во время споров Кочетов то освобождался из-под стражи, то снова водворялся в тюрьму. Определения суда оставались по существу невыполненными, — по делу никто не работал, занимаясь бумаготворчеством.
Наряду с этим, как выявил судья при изучении материалов уголовного дела, органы следствия обвиняли Кочетова в том, что он сначала расчленил и сокрыл неопознанный труп в канализационном колодце, а спустя некоторое время совершил убийство Днепровой при невыясненных обстоятельствах. И вновь обратил дело к доследованию[162].
Кассационная инстанция в основу своего определения положила протест прокурора и согласилась с ним. Что касалось вновь выявленного уголовно-процессуального нарушения, вытекавшего из текста предъявленного Кочетову обвинения, то вышестоящая судебная коллегия посчитала это опечаткой и предложила суду первой инстанции самому исправить допущенную органами следствия ошибку, мотивируя тем, что «время совершения действий по сокрытию преступления в состав преступления, в котором Кочетов обвиняется, не входит»[163].
Хотя в своём постановлении судья прямо указал со ссылкой на конкретные материалы дела и процессуальные документы, составленные следственными органами, что текст постановления о привлечении Кочетова в качестве обвиняемого противоречил обстоятельствам, вытекавшим из материалов дела, что требовало дополнительного расследования и являлось препятствием к рассмотрению дела судом. Тем более, изложение противоречивых между собой событий происшествия делало обвинение по существу ничтожным и, более того, не подпадало под понятие опечатки как ошибки в печатном тексте, обычно в результате случайности. Наоборот, закономерностью выглядело перекладывание на суд несвойственной ему функции обвинения, поскольку по делу сложилась ситуация, при которой необходимо было не только добыть доказательства, из которых установить обстоятельства преступления, но и сформулировать на полученном основании обвинение Кочетову. В данном случае имел место утилитарно-формальный подход в удовлетворении протеста прокурора, выразивший обвинительную направленность до разрешения судебного дела по существу. А каким судом судите, коллеги, таким и будете судимы.
В подобных случаях не судебная власть, подчинённая закону, а власть законодательная возлагает на государственного обвинителя обязанность доказать обвинение в суде, тем более сформулировать или конкретизировать обвинение в соответствии с законом. Именно этого ждут от прокурора сторона защиты и суд, а в конечном итоге — гражданское общество.
Но тогда возникает вопрос о нарушении права на защиту, поскольку Кочетов ни на следствии, ни в суде не понимал из предъявленного ему обвинения, в чём он обвиняется и какие конкретные его действия инкриминируются ему в качестве преступных. Утверждая при этом, что Днепрову он не убивал, а принадлежность трупа, обнаруженного на болоте — органами следствия не установлена. В этот период времени, согласно обвинению, Днепрова была жива и находилась у себя дома. Затем её забрали родственники к себе. К сокрытию частей неизвестного трупа, обнаруженного около канализационного колодца, он не причастен.
Председательствующий по делу предложил государственному обвинителю разъяснить подсудимому предъявленное обвинение, что не имело и не могло иметь успех, так как противоречивое обвинение никому не было понятно уже четыре года. Опечаткой в обвинении была названа жизнь Днепровой после её смерти, обстоятельства которой предстояло установить суду. Поэтому высокая судебная инстанция в пятый год движения уголовного дела разобраться в нём предписала суду.
Оказавшись крайним в череде должностных лиц, судья приступил к расследованию уголовного дела во время его судебного разбирательства, проходившего в шахтёрском городе, куда он ездил на электропоезде в течение трёх часов в одну сторону и оставался ночевать в гостинице. Это место в городе неслучайно называли Комарово от обилия насекомых.
Организуя свою поисковую деятельность, суд выяснил, что граждане Чуркин и Рыбин в составе бригады по ремонту канализации прочищали колодец, из которого через верх шла вода, расположенный на болоте у реки, куда и стекала вода из этого колодца. Пикой из колодца они вытащили мешок, как решили — с мусором. Примерно через две недели, проходя мимо, Чуркин ткнул этот мешок ломом, обнаружив расчленённый труп человека, о чём сообщил в милицию.