Дезертир — это человек, который жил так, что умирать за своё жизненное содержание ему не стоит, и у которого нет ничего такого, что он любил бы больше себя. Таково душевное состояние человека, который деморализуется немедленно после начала духовного испытания: призыв на войну есть для него начало падения, а не подъёма. Восстать на защиту, не опасаясь мучений и не избегая, если нужно, и смерти, поистине может только тот, кто вообще способен любить что-нибудь больше себя[176].
К слову сказать, из 152-х осуждённых за дезертирство и другие преступления военным судом под председательством автора, — около 80 % получили женское воспитание по причине безотцовщины и оказались неспособными нести тяготы и лишения военной службы, а также ужиться в мужском коллективе. Интересно, что примерно 63 % всех уголовных дел, находившихся в производстве автора, рассмотрены им по существу в 10-дневный срок со дня поступления уголовного дела в военный суд.
Студент попытался в середине пути, не видя берега, будучи крайне обессиленным и в одиночестве, взобраться на одну из яхт, которыми ограничивался коридор маршрута. Однако яхта отдалялась от него, а яхтсмен кричал много раз: «Los! Hopp!», — махая рукой в сторону туманного финиша.
Началась борьба за существование. Сгустившийся мрак природной стихии поглотил пространство и время. Борец за жизнь плыл в невидимом мире, ничего другого не желая. Ему ещё не было девятнадцати лет, и его воля получила закалку: «Истина добывается не только интеллектом, но и волей, и всей полнотой духа[177]».
Слово «надо» было словом партии, на которое обычно комсомол (Коммунистический союз молодёжи) отвечал «есть». Воин-водитель решил двигаться только вперёд и, разогнавшись, угодил через пять метров движения по воде в яму-колодец. Они утонули в этом стихийном лесном озере. Горе-водитель нырял за мотоциклом, а пассажир за делом в сумке. На его счастье сумка ненадолго показалась недалеко от него так, что он успел её схватить в мутном бурлящем потоке воды, а мотоцикл ушёл на дно размытой стихией ямы, где быстро заносился илом. На этом их совместное путешествие закончилось.
Расстроенный неожиданным происшествием старший прапорщик махнул рукой, указав старшему лейтенанту направление в деревню, а сам намеревался вернуться в зону. При этом его мимика и жесты заменили известные слова и выражения. Следователь оставил его угрюмо сидящим на берегу, где они расстались. «Астра» одного и «Прима» другого со спичками превратились в месиво. Отовсюду моросил дождь. Непривычно шлось по тайге в летней одежде после купания в ледяной воде. Вздыхая, хлюпала грязь под ногами, а болотная жижа в туфлях, стремившихся остаться в трясине. Горожанин пытался шагать по обочине лесовозной дороги, где было поменьше воды, но скатывался в колею по колено из-за отсутствия протекторов на подошве обуви.
Вышел он из тогда ещё глухого леса в стороне от деревни. На единственной остановке общественного транспорта стояла празднично одетая женщина. Она, видимо, приехала из города и ждала встречающих, сообщив прохожему, что автобус уже ушёл. И добавила, что следующий будет завтра в это же время, когда вернётся из города. При этом улыбалась, глядя на молодого человека, заблудившегося, по её мнению, в лесу. И что он там делал, — подумала она.
Офицер ринулся в атаку и догнал автобус, уже переваливший за гору. Когда он разместился на заднем сиденье, то с удивлением обнаружил, что его одежда на ветру подсохла. И даже прилипшая грязь на бегу почти отвалилась. Но всё равно к нему никто не подсаживался. Он вспоминал название деревни и соображал, хватит ли ему денег, чтобы оплатить проезд. Аккуратно разгладил на сиденье раскисшие рублёвые купюры и посчитал мелочь. Водитель поворчал, принимая деньги за проезд.
С автовокзала многоборец шёл пешком четыре остановки, потому что в каждом трамвае висели объявления, предупреждавшие советских граждан в грязной одежде не садиться под угрозой штрафа. Придя домой в съёмное жильё, первым делом он сушил дело, подвесив каждый лист прищепкой на бельевой верёвке в сенях деревянного дома, которому исполнилось к тому времени примерно 250 лет. Все протоколы остались читаемыми, несмотря на чернильные разводы.
Следуя в рейсовом автобусе, член партии вспоминал, как по этой же дороге он возвращался из другой деревни, но на тракторе «Беларусь», расследуя хищение шоколадной продукции с городской кондитерской фабрики. Из города он приехал на попутном грузовике «КАМАЗ», водитель которого упрекнул офицера МВД СССР, что тот одет не по форме, то есть в гражданской одежде, а остановил его на выезде из города жезлом регулировщика и был прав.