Братья удивились такому странному завещанию их настоятеля. Им никак не могло прийти в голову, что отец Петр возжелает быть похороненным в чужой стороне. И какая такая ниточка связывала его с далеким краем?
Между тем, Гермоген, струсив с головы пятерней остатки снега, поспешил в свою келью, на ходу бормоча только ему понятные слова. Солнце поднималось все выше и выше, растапливая теплом своих лучей белоснежные поля. Неужели наконец-то в Киев пришла весна? Монахи так долго ждали этого часа, но сегодня, с его приходом, совсем другие чувства поселились в их душах…
Отец Петр прожил еще неделю. А умер утром – тихо и незаметно. К тому времени снега уже наполовину стаяли, и лед на Днепре покрылся талой водой. Ходить по нему еще можно было, но не везде и с большой осторожностью. Когда же монахи попытались вывезти умершего из монастыря, началась такая распутица, что каждый метр дороги давался с большим трудом. Но и это еще бы ничего. К сожалению, бурное таяние снегов привело к такому половодью, преодолеть которое не было никакой возможности.
Проходило время, а братья не могли двигаться вперед, теряя дни и надежду хоть каким-то образом выбраться в Крым. Наконец, и Днепр «тронулся», с грохотом и скрежетом разрезая лед на доли и частицы. Все не к месту!
Пришлось братьям, несолоно хлебавши, возвращаться в родную обитель. Не пустила их непогода в Крым, не дождался мыс Айя того, кто хотел найти свой последний приют в далекой земле.
Братья долго судачили по поводу этих совпадений, но разумного ответа так и не нашли. В конце концов, схоронили отца Петра здесь же, в монастыре. А старец Гермоген надолго закрылся в своей келье, не подпуская к себе никого. Он сидел молча перед иконами и «переваривал» в голове все, что услышал из уст настоятеля. «Такая судьба, такая судьба…» – время от времени шептал он вслух и крестился. Да, не принял отца мыс Айя, не принял… Звал, звал к себе, и вдруг – как отрезало.
Руданский
4
Кирилл Руданский отрешенно уставился на циферблат будильника и следил за медленным, практически незаметным движением минутной стрелки. Однажды ему даже показалось, что время остановилось и стрелки замерли в нерешительности. Но часы по-прежнему тикали, а значит, и секунды по-прежнему бежали друг за дружкой, не замедляясь и не ускоряясь…
Как долго он просидел на кухне в этот зимний день «наедине с будильником», Кирилл сказать не мог. Да и не все ли равно? Сейчас время абсолютно его не волновало. Он с силой потер сухими ладонями виски, стараясь сосредоточиться и прийти в себя. Тут же почувствовал колючую щетину на давно небритом лице. И криво улыбнулся. Осталось лишь одно – откупорить бутылку водки и, налив в рюмку, пить молча в одиночестве крупными глотками, не закусывая и не чувствуя опьянения. Безысходность. Наступила безысходность. Как-то так подкралась из-за угла и застала его, Руданского, врасплох.
Вначале он перешел на полставки, так как теперь не мог целиком сосредоточиться на работе, и на него начали посматривать косо не только начальство, но и коллеги. Естественно, денег стало гораздо меньше. Вскоре начались семейные скандалы. Тома, его жена, долго терпела Кириллову хандру, а затем сказала: «Или семья, или…» Ну, да, и так все потекло. Но Кирилл «должных» выводов не сделал. Вскоре он вообще бросил работу и стал перебиваться случайными заработками. Все думалось: «Вот закончится месяц, и все пойдет по-новому». Но проходил один, второй, третий… И Томка ушла жить к маме, оставив Кирилла одного в пустой квартире.
А насчет водки он погорячился. Конечно, пару раз Руданский срывался, но на то были уважительные причины. И это, во-первых. А во-вторых, он один пить не мог. Просто не мог и все. Такая вот карусель. Так что эпизод с «крупными глотками» вроде как и отменяется. Кирилл встал из-за кухонного стола и, подойдя к плите, чиркнул спичкой и включил ближайшую горелку. Синий огонек лизнул воздух и заурчал, как довольный кот. Руданский поставил на конфорку чайник и подошел к окну.
Странно все-таки складывается жизнь, особенно в последнее время. Где и когда он переступил ту черту, что отделила его от нормы. Может быть, на мысе Айя? Или в Балаклаве, когда он в одном из старых подземелий нашел древние манускрипты? Быть может, все началось с встречи с Лешей Швецовым, который рассказал о тайнах Крыма? Или, или…
Чайник закипел, и Руданский, повернув ручку горелки, затушил веселый огонек. Так, кипяток готов. Теперь надо побриться и вообще привести себя в порядок. А то совсем раскис. Его взгляд невольно упал на тикающий будильник, и Кирилл повернул циферблат к стене – пусть «общается» с обоями и не нагоняет тоску.