Выбрать главу

— За мной! — весело скомандовал Федя и первым полез в отверстие.

Второго предложения не понадобилось. Мальчики удивились, как просторно под лодкой, где бывшее днище служило потолком, а борта — стенами. Сквозь узкие щели слабо пробивался солнечный свет. Но когда Федя зажег свечу, укромное это место сразу преобразилось.

— Нравится? — не без гордости спросил он.

— Здорово, — сказал Саша. — А как ты додумался сюда перебраться?

— Голь на выдумки хитра. Додумаешься, если жить негде.

Ребята осмотрелись. Песок под лодкой покрыт толстым слоем веток и травы. Поверх постлано одеяло. В изголовье вместо подушки — пальто. Есть и подобие стола — плоский фанерный ящик, а на нем глиняный кувшин. Картину дополнял плакат, изображавший бородатого казака на лошади.

В этом необычном жилище беспризорного мальчишки был свой порядок и даже уют. Но что больше всего поразило Петю — так это стопка книг и приколотый к дощатой «стене» календарик, дни прошедшие в котором были аккуратно перечеркнуты крестиками.

«Не такой уж он босяк», — подумал Петя и спросил:

— Давно ты здесь обитаешь?

— Больше месяца. Но я не один. Мы живем вдвоем.

— Вдвоем?! Это с кем же?

Федя рассказал, что в первые дни своего приезда во Владивосток ночевал где попало. Если ночь была теплой и без тумана, спал на скамейке в городском сквере. Иногда находил приют в одном из порожних вагонов. Их много в тупике. Но чаще коротал ночи в здании железнодорожного вокзала, свернувшись калачиком в каком-нибудь неприметном углу.

Его окружали бродяги и авантюристы. Они пытались привязать к себе бездомного мальчика. Но он сторонился этих людей, не позволял помыкать собой. Окружающее непотребство и грязь как бы не касались Феди Кузовкова. У него было важное преимущество перед всеми изгоями и отщепенцами, принявшими как должное свою неприкаянную судьбу. Для него же все это было временным. Была цель — поиск отца и обратная дорога в Севастополь.

Однажды в сумерках Федя бродил по берегу. Моросил мелкий дождь. Вокруг ни души, если не считать беспородного пса, вертевшегося под ногами.

С некоторых пор Кузовков сторонился собак. На его правой ноге еще не зажила ранка от укуса. Это случилось, когда пришлось лезть через забор в чужой сад. Иногда голод принуждал мальчишку вторгаться на чужую территорию. Известно, что каждый воришка ищет себе оправдания. «Если я вырою куст или два картошки, то мало что убудет, — утешал он свою совесть. — Вон сколько ее здесь посажено. Не помирать же мне с голоду. Будь у меня столько еды, я бы непременно поделился с голодными и нищими».

И он утайкой, крадучись пробирался в сад или огород, унося, сколько влезет в картуз и за пазуху. В такие минуты Федя Кузовков старался забыть наставления мамы и бабушки — никогда без спросу не брать чужого…

Мальчику везло. Он не попадался и стал менее осторожным. За что и поплатился. На этот раз его подстерегал чуткий и проворный пес. Федя еще не успел спуститься с забора, как в ногу вцепились острые собачьи зубы. И вот он повис, не имея возможности избавиться от злобного сторожа. Появление хозяина сада, привлеченного рычанием и лаем, стало для Кузовкова желанным избавлением.

— Что, попался? Больно? Поделом тебе! Не будешь лазать по чужим дворам, — приговаривал хозяин, перевязывая Феде ногу. — А на моего барбоса не серчай. Ему положено сторожить. Это его работа. За то его и кормят.

Федю могли побить, отстегать хворостиной, а затем прогнать с позором. Было за что. А вместо этого перевязали покусанную ногу, да еще и накормили.

Всякое встречалось в этой долгой дороге. В мире, который перед ним открылся, соседствовали добро и зло, жестокость и милосердие. И он запоминал, сравнивал, делал выводы…

Колонисты слушали Кузовкова, теснясь под низким сводом перевернутой лодки. Окружавший их мир тоже опрокинулся, встал с ног на голову. Но в эти минуты лодка, словно раковина, ограждала их от забот и тревог.

Мерцающее пламя свечи было слабым. Но Федя видел, что его гости не только лакомятся мандаринами, но и внимательно слушают. Впервые за последние три месяца мальчик встретил ровесников, которые могут его понять. И ему очень и очень хотелось выговориться.

— А что было потом? — спросил Саша.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

КУЗОВОК

Собака, которая привязалась к Феде тем дождливым вечером на берегу, совсем не походила на ту, что его покусала. Этой дворняге не было что и кого защищать. И она не скалила зубы, а виляла хвостом. Она прижималась к мальчику, терлась о его ноги, будто давая понять, что они в равном положении, что они оба бродяги.

«И все же мне лучше, чем собаке, — подумал Федя, — я могу спрятаться от дождя на вокзале. А собаку туда не пустят. Еще и ударят. Кроме меня, ее некому пожалеть».

Он наклонился, прошелся рукой по собачьей спине, которая стала совсем мокрой. Пес прогнул спину в знак благодарности. Тогда Федя запустил пальцы поглубже в шерсть и удивился, что, несмотря на дождь, там тепло и сухо.

— Как тебя зовут?

Наверное, пес понял, о чем его спрашивают, потому что в ответ тявкнул. А затем побежал трусцой, постоянно оглядываясь на мальчика.

«Он меня куда-то приглашает», — догадался Федя. И не ошибся. Так они оказались возле лодки, а затем и внутри нее.

Дождь стал гуще. Но шел уже снаружи. Они лежали рядом, мальчик и собака, тесно прижавшись друг к другу.

— Я не помню, как уснул. А утром чувствую, кто-то мне лижет руку. С тех пор мы вдвоем. Уже целый месяц.

Этими словами Кузовков закончил свой рассказ.

— И где он теперь, твой друг? — спросил Борис.

— Он просыпается раньше меня. Намного раньше. И сразу же уходит, точнее, убегает по своим делам.

— И какие же это дела?

— Такие же, как у людей. Во-первых, он ищет себе пропитания. А во-вторых…

— Что во-вторых?

— Ищет подружку.

— О, мне приходилось однажды видеть собачью свадьбу, — сказал Саша. — Совсем нехорошо, если такое случится рядом с лодкой.

— Не волнуйся. Мой пес, хоть и бесприютный, самый воспитанный в мире. Мне кажется, он жил в хорошей семье.

— Теперь я знаю, что вас сблизило, — решил Петя. — Ты ищешь своего папу, а собака — хозяина, которого тоже потеряла.

— А какая у собаки кличка? — спросил Борис.

— Это знает только она, — ответил Федя.

— Надо ей придумать новую кличку.

— Но какую?

— Я уже придумал, — сказал Борис.

— Придумал? Тогда назови.

— А не обидишься?

— С чего бы я стал обижаться?

— Фамилия твоя Кузовков?

— Да, верно.

— А собаку можно назвать Кузовок.

Федя с удивлением посмотрел на Бориса:

— Что же получается! Выходит, у нас с собакой будут одинаковые имена?

— Я не вижу здесь ничего обидного, — вмешался Саша. — Ты же сам назвал пса своим другом. Вы даже живете вместе.

Решил вставить свое слово и Петя:

— А я вспомнил, есть морская рыба с таким же названием.

— Рыба?

— Ну да. Тоже кузовок. Она маленькая и шустрая. И говорят, очень ядовитая.

Не успел затихнуть спор, как появился и сам его виновник. Сначала из подкопа показалась рыжая голова. Глаза собаки выражали одновременно настороженность и любопытство, а уши стояли торчком. Но Федя протянул навстречу руки. И этого было достаточно, чтобы собака протиснулась в лодку целиком.

— А вот и Кузовок! — так приветствовал Федя своего четвероногого друга. И тем самым признал кличку.

Больше других обрадовался Борис Печерица. Ведь это он предложил так назвать собаку.

— Пусть и Кузовок поедет с нами на остров, — сказал он. — Там его никто не обидит.

— Едем! — решительно махнул рукой Федя.

Мальчикам повезло. Райли Аллен оказался на острове. Федя поведал ему свою историю, а закончив рассказ, неожиданно спросил: