Для детей остров Русский — не только клочок земной тверди, а частица их родины. Это географическое название они произносили с гордостью. В радиограмме же сказано иначе, с оттенком уничижительности: «какой-то остров Русский». И говорит это министр просвещения, чья обязанность — обучать и воспитывать в детях чувство патриотизма.
Смотрим дальше. Другая цитата: «Заметьте, что дети, вывезенные Союзом городов, сплошь непролетарские».
Прочтя эту фразу, хочется воздеть руки. Браво! Вот что значит быть идеологически последовательным. Гусиный выводок должен строго и неукоснительно следовать за гусыней. Так задумано матерью-природой. Столь же непререкаемы и законы ленинизма. Если на шее малыша не повязан красный галстук, а на груди не красуется звездочка, то это не наш ребенок.
Будь эти дети пролетарского происхождения, они не позволили бы американским буржуям увлечь себя и тем самым оказаться «…на каком-то острове Русский, близ Японии». Яблоко от яблони недалеко падает.
Другие фразы тоже стоят того, чтобы их повторить: «дети интеллигенции и даже петроградской полубуржуазии», «родители из промежуточного класса» (новое слово в социологии!).
Деление людей по разрядам имеет свою давнюю историю — от индийских каст до расовых теорий двадцатого века. У Анатолия Луначарского — «дети полубуржуазии», у Йозефа Геббельса — «полукровки». (Кстати, обратите внимание, теоретик третьего рейха носил еврейское имя.)
Когда кто-либо в запальчивости сравнивал режимы Гитлера и Сталина, я возражал, говорил, что это перебор и преувеличение. Теперь мы видим — это началось задолго до Иосифа Виссарионовича (тоже — Иосиф).
Кажется, и простаку понятно — радиограммы Чичерина и Луначарского не более чем агитка. Их радиописьма, обращенные к мировой общественности, выглядят правдоподобно, но лживы по своей сути и содержанию. Я не стану повторять почему. Об этом написаны предшествующие страницы книги. Напомню лишь слова одного из величайших негодяев двадцатого века: «Чем ложь чудовищнее, тем в нее больше верят».
Советское правительство сняло с себя ответственность за судьбу детей, мало что предприняло, чтобы помочь им. Зато история Петроградской колонии стала прекрасным поводом для пропаганды. Как же этим не воспользоваться!
Мне захотелось выяснить, прав ли Луначарский. И насколько верно его утверждение, что Петроградская колония сплошь буржуазная и полубуржуазная и что в ней вовсе нет пролетарских детей (а как же тогда слесарь-инструментальщик Иван Петрович Пржевоцкий, отец двух колонисток — Веры и Брониславы?).
Да, я понимал, что каким бы ни был полученный мною ответ, он будет формальным. Ведь русская революция и последовавшая за ней Гражданская война всех уравняли и всех сделали одинаково неимущими — даже не пролетариями, а люмпен-пролетариями. Голод и только голод заставил каждую семью, к какой бы социальной среде ее ни причислил Луначарский, отправить детей в рискованное путешествие. Так стоит ли мне много лет спустя заглядывать в анкеты, чтобы узнать, кто есть кто. Но истина того требовала.
И я стал вести поиски.
В русских архивах я вскоре обнаружил полные списки детей, но без интересовавших меня сведений. Зато в Гуверовском институте мне повезло больше. В новых списках был указан не только петроградский адрес каждого ребенка, но и имя отца, его профессия.
Мог ли себе представить Анатолий Васильевич Луначарский, что десятилетия спустя некий человек будет подвергать экспертизе правдивость его высказываний?
Беру одну из страничек списков, наугад, как это делают в лотерее. Итак, читаю. Первая фамилия в левой колонке — Нина Рункевич. А ведь мы знакомы. И не только с ней, но и с ее сестрой Марией. Мы встречались в бывшем особняке балерины Кшесинской, очень известной в начале века. Теперь в особняке расположился Музей революции. Интересно, кем был папа Нины и Марии? Вот их прежний адрес. Они жили на Васильевском острове. Неплохое место. А вот имя и профессия отца — Николай Михайлович, священник.
Не повезло девочкам. В любом священнослужителе советская власть видела врага. Несколько десятков тысяч духовных лиц были расстреляны, пополнив собой бесконечный список жертв.
Вслед за сестрами Рункевич в списке Русакова Евгения. С удивлением читаю, что отец ее был столяром. Значит, согласно классификации Луначарского, — пролетарий. Дальше смотрю только профессии, опуская все остальные данные: портной, купец, дворник, контролер железной дороги, фельдшер, клерк, продавец шляп, домовладелец, бухгалтер, массажист, рабочий завода, сторож, курьер, снова продавец и снова клерк, смотритель зданий, полицейский, учитель, еще дворник и еще столяр, служащий муниципалитета, рабочий завода…
Я изготовил карточки, в каждой записал имя и профессию отца и стал их сортировать согласно социальной принадлежности. Думаю, это было обычным занятием для советских чиновников.
Кто же он, «его величество пролетарий»?
Пришлось вспомнить знания, полученные в университете на лекциях по историческому материализму, и даже заглянуть в словари. Вот как там обозначалось это понятие: «Пролетарий. Наемный рабочий в капиталистическом обществе, лишенный орудий и средств производства».
Купец, домовладелец, полицейский, служащий муниципалитета — их наверняка не отнесешь к пролетариям. А как быть с дворником? Не исключено, что лопата и метла принадлежат ему, и никто не отнимал у него этих орудий производства. Что же касается клерка, массажиста, продавца шляп, то, согласно той же классификации Луначарского, они промежуточный класс, хотя тоже не имеют орудий и средств производства.
Вскоре я совершенно запутался, как говорят, заблудился меж трех сосен. Но случайно, еще раз бросив взгляд в словарь, увидел слово, которого прежде не встречал, — «пролетаризировать». Чудное слово. Вот его толкование: «Лишив орудий и средств производства (крестьян, мелкую буржуазию), превратить в пролетариев»
В голове у меня вдруг посветлело. Все стало ясно. Автор словаря Сергей Ожегов (словарь был издан в советское время), будучи объективным ученым и сам того не желая, разъяснил механизм политики большевиков — превратить имущего в бедного и тем самым пополнить армию пролетариев. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
В чем же тогда пафос обоих протестов, посланных Чичериным и Луначарским в радиоэфир? Ведь все дети, точнее, их родители если и не были, то стали пролетариями.
В свое время были споры и дискуссии (которые продолжаются и по сей день), подлинно ли авторство Михаила Шолохова. Он ли написал роман «Тихий Дон»?
Скажу откровенно, и у меня были сомнения — рукой ли Анатолия Васильевича Луначарского написана эта большая, в две страницы, радиограмма? Ведь уже сказано, был он человеком просвещенным — писал статьи о театре и литературе, философские эссе, сочинял пьесы. Его перу принадлежит биография Вольфганга Амадея Моцарта. Но неожиданно я вспомнил, что Анатолий Васильевич был не только эссеистом, но и членом редколлегий большевистских газет «Вперед» и «Пролетарий».
И все встало на свои места. Оказывается, гений и злодейство совместимы.
И закончу я эту главу словами, которыми завершает свой «протест» народный комиссар просвещения:
«Все это до того кошмарно, все до того нелепо, что только настоящим взрывом бешенства против нас и наших побед можно объяснить такой шаг американцев. Культурное же объяснение этого заключается в том, что американцы спасают детей от развращения их большевиками. Пусть старшие погибнут в рядах колчаковской армии, пусть младшие потонут и умрут с голода, пусть они будут отданы в рабство, но только не оказались бы они социалистами».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ