— Теперь понимаю, что вас беспокоит. Мне казалось, японские моряки куда благоразумнее наших, американских.
— Моряк — самая интернациональная профессия, — ответил Каяхара. — Есть немало судовых экипажей, где люди разных стран работают рядом. Они учатся друг у друга хорошему и плохому. Американцы пьют саке, а японцы любят виски. Но последствия одинаковы.
Райли Аллен вспомнил свою встречу с другим моряком — Робинсом. Выходит, у всех моряков одинаковые заботы и тревоги.
14 июля 1920 г. Порт Муроран.
Прошу подготовить для парохода «Йоми Мару»следующие продукты:
Свежей рыбы — 6850 кг.
Говядины — 1270 кг.
Моркови — 5500 кг.
Японской редьки — 1100 кг.
Из радиограммы Б. Бремхолла.
Дети никогда не были так счастливы, как на борту парохода «Йоми Мару», увозящего их домой. А тут привалила новая радость. Они побывают в Японии.
Петя Александров вспомнил красивые коробки из-под китайского и японского чая, которые собирал, как и другие мальчишки Гатчины. Он радовался, когда мама посылала его в бакалейную лавку. Значит, коллекция пополнится. На глянцевых коробках были нарисованы пагоды, рикши, женщины в кимоно и с высокой прической. Коробки еще долго хранили терпкий аромат заморской страны. Он и не мечтал встретить все это наяву. Но, проезжая Манчжурию, они видели китайцев. А завтра-послезавтра увидят настоящих японцев. Почему-то Петя не считал вполне настоящими японцами тех, которые встречались ему на улицах Владивостока, острове Русском и здесь, на пароходе.
…Аллену принесли несколько радиограмм. Одна из них прибыла из Токио. От Рудольфа Тойслера. Он поздравил колонию с началом рейса и просил денежного отчета о стоимости ремонта и фрахта. Райли не любил возни со сметой и, если была возможность, перепоручал финансовые дела Бремхоллу. Вот почему он решительно отложил эту радиограмму в сторону.
Второе сообщение пришло из Мурорана. Местные школы, мужская и женская, приглашают русских детей послушать японские песни. «Почему бы нам не выступить с ответным концертом? — подумал Райли. — Надо поговорить с миссис Цорн».
Среди колонистов Цорн получила прозвище Наседка. За чрезмерную опеку над девочками своей группы. Но сама она считала, что любовь к детям не бывает чрезмерной. Возможно, поэтому воспитатели избрали ее председателем своего совета.
— Елизавета Андреевна, — Райли иногда любил обращаться к русским воспитателям по имени-отчеству. — Прочтите, пожалуйста.
Цорн достала из сумочки очки и углубилась в содержание радиограммы.
— Но какое это имеет отношение ко мне?
— Наши дети должны показать себя. А вы председатель совета.
— Согласна с вами. У нас и в самом деле прекрасный хор. И музыканты хоть куда. И танцуют девушки превосходно. Но давайте поручим кому-нибудь другому. Я слишком стара, чтобы заниматься этим.
— Тогда кому же?
— Я к вам пришлю самую молодую воспитательницу, Марию Леонову. Из группы приюток. Она все организует.
Услышав это имя, Райли на какое-то время потерял дар речи. Последние два года его окружало много женщин. Молоденькие медсестры, прибывшие во Владивосток из различных американских штатов… У двери его кабинета всегда стоят просительницы, готовые на что угодно, только бы оставить несчастную Россию и устроить свою судьбу на чужом берегу. Почему же ему запала в душу эта тоненькая и светлая девушка? Он, кажется, начал верить в амуров с их стрелами… Что-то пронзило его сердце — остро и надолго. Он искал и вместе с тем избегал встреч с Марией. Райли знал: каждый его шаг и слово на виду. Он не мог себе позволить поставить девушку в двусмысленное положение. У нее младшая сестра. А воспитанницы Марии не намного моложе ее. Волновала его и собственная репутация. И репутация Красного Креста.
— Добрый день, мистер Аллен.
— Здравствуйте, Мария.
— Извините, что без стука. Ваша дверь была открыта.
— Выгоняю дым.
— Когда я ругаю мальчишек за то, что курят, они ссылаются на вас.
— Я — плохой пример. Трубка стала частью меня самого. Наверно, тому виной профессия журналиста. Но помню слова бабушки. Она говорила: у каждого человека должен быть хотя бы один недостаток. Иначе с ним скучно.
— Думаете, курение — ваш единственный недостаток?
— Вы уже начинаете меня воспитывать?
— Простите…
— Наоборот, я хотел бы стать одним из ваших воспитанников.
— Почему?
— Чтобы чаще видеть вас. Быть рядом.
Мария покраснела:
— Хорошо, что нас никто не слышит.
— Я об этом готов сказать громко. Даже слишком громко.
— Райли. — Она впервые назвала его по имени.
— Что, Мария?
— Думаю, вы забыли, зачем позвали меня.
— Нет, не забыл. Я вас приглашаю отужинать со мной в ресторане. В японском ресторане, — уточнил он.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МУРОРАН
За двое суток пароход прошел 495 миль. На рассвете 15 июля он достиг берегов Японии и вошел в Сангарский пролив, разделяющий острова Хоккайдо и Хонсю. На южной оконечности первого из них и находится Муроран.
Лоцман распорядился бросить якорь в миле от порта. Дальше начиналось мелководье. Вскоре подошел полицейский катер, и начались обычные формальности. В полицейском управлении не скрывали своего нежелания принимать колонистов:
— Наш город небольшой. И появление тысячи чужестранцев на его улицах может привести ко всяким неожиданностям.
Аллен вынужден был признать, что эти опасения небезосновательны. Но решил не уступать. К нему обратился представитель от военнопленных. Еще сто человек заявили о желании сойти на берег. Их тоже надо понять. Впереди долгий переход через Великий океан. Хочется постоять на земле. И при этом увидеть экзотическую страну.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
— Мистер Аллен, — сказал Каяхара. — У меня добрые отношения с торговой фирмой «Курибаяши Шоквай». Я готов связаться с их агентством в Муроране. Это влиятельные люди. Они помогут.
Райли с благодарностью посмотрел на капитана. Уже в первый день их знакомства он понял, что в лице Каяхара встретил не только навигатора, единственная цель которого вести судно в заданном направлении. Он способен видеть больше, чем пункт назначения. Он видит цель.
— Спасибо, капитан. Вы дарите нам надежду. Дети очень хотят посмотреть Японию. Пусть их не покидает доброе настроение.
— Я хочу того же. Они мои пассажиры. Вы отвечаете за быт и здоровье. Я же несу ответственность за их безопасность и жизни.
Переговоры шли трудно. Начавшись на берегу, они были продолжены на судне. Несколько чинов из полицейского управления прибыли на «Йоми Мару», желая увидеть детей собственными глазами. А они, чувствуя, что многое зависит от их сдержанности, вели себя чинно.
И все же разрешение поступило на пароход только через несколько часов. Колонисты смогут находиться в городе до шести вечера.
Пока взрослые решали свои дела, дети свесились за борт, вглядываясь в чистую гладь залива, отражавшую их лица. Они сгорали от нетерпения, так хотелось им добраться до берега. Надо охладить их пыл, решил Бремхолл. И вот что придумал. По его просьбе в воду опустили легкую металлическую сеть. На довольно большую глубину, чтобы дети могли не только купаться, но и прыгать. К тому же это не лишняя предосторожность от акул.
Младшие спускались в воду по трапу, а старшие бросались в море с семиметровой высоты. И вновь блеснули мастерством Коля Егоров и австриец по прозвищу Белый Дьявол. Прежде чем коснуться поверхности моря, они успевали несколько раз перевернуться в воздухе, вызывая восторг не только товарищей, но и японской команды.