В белом одеянии ползающий на коленях по алтарю Поэт, вожделеющий заполучить в свои сухенькие ладошки кисть Занудина, производил довольно странное и даже отпугивающее впечатление.
— Зачем… ну зачем… перестаньте… ну хорошо, вот вам моя рука… — забормотал сконфуженный Занудин и почти протянул ладонь невменяемому Поэту — но карты перетасовал очередной неожиданный поворот.
На арене событий вновь, как и когда-то в схожей ситуации, появился дядюшка Ной. На этот раз он держал в руке трость с набалдашником в виде козлиной головы. Губы старика были белыми с оттенком бледно-голубого, словно покрытые инеем.
— По-э-эт!!! — закричал старик, и стены храма задрожали от ударов тростью по жертвеннику и раската озлобленного голоса. — Опять занялся самодеятельностью, неугомонный?! Хоть кол на голове теши!..
Поэт, как молнией сраженный, повалился с алтаря на пол и, пряча лицо в складках одежды, не то зарыдал, не то от разгулявшихся нервов засмеялся, продолжая нести околесицу об эре Нового Мира, об их совместном с Занудиным участии в его беспрецедентном строительстве. Занудин с застывшей в воздухе рукой вообще не знал, о чем думать в происходящий момент и не надо ли чего предпринять. Абсурд набирал обороты, а значит — сон вновь рисковал оборваться, и теперь уже куда с большей вероятностью.
— Оба! Марш обратно! В «Ковчег»! — сотряслись стены от страшного рыка Ноя. — Не-мед-лен-но! Жи-и-иво-о!!
В одно мгновение все свечи и лампады вокруг погасли.
Странный собор погрузился в леденящую душу тьму…
…Занудин резко проснулся, но не сразу разлепил глаза. Попытавшись перевернуться на другой бок, грудью уперся во что-то жесткое. Вслепую поискал сползшее одеяло. Но ни одеяла, ни подушки — не обнаружил. Занудин больно ударился локтем и с кряхтением приподнялся.
«К черту такие сны, — подумалось ему. — С ними не высыпаешься, а наоборот, чувствуешь себя разбитым».
Оказалось, Занудин заснул одетым, скрючившись в кресле. Стоило ли теперь удивляться, что тело ныло так, будто кости впились в него изнутри.
Походив по комнате от окна к стене, Занудин размял затекшую шею. Время до завтрака еще оставалось. Можно было раздеться и еще хотя бы часик поваляться в постели ― чем идея плоха?
Занудин скинул башмаки, избавился от рубашки. Стаскивая брюки, сначала одной, потом другой ногой переступил через них и отбросил в сторону. Из брючного кармана в этот момент что-то выпало и, выписывая вензеля, покатилось под кровать. Кинувшись наперерез, Занудин успел-таки прижать юркую вещицу подошвой к полу, отступил на шаг и опустился на корточки.
В комнате было по-утреннему солнечно. Пуская зайчиков в глаза, перед Занудиным лежала червонная монета с изображением козлиной морды на гербовой стороне…
— 16 —
Панки еще не раз подходили к Занудину и Музыканту в течение недели, чтобы напомнить о приглашении на праздник. Закончилось все торжественным вручением инструкции вот какого содержания:
1) одеться приглашенным на Панковскую Ночь следует попоганее.
2) перед выходом принять для бодрости — в сухом/жидком виде по усмотрению.
Весь оставшийся до праздника день Занудин чувствовал себя глупо и неуютно. Нехорошие предчувствия щекотали нервы, но забрать назад данное согласие было немыслимо — Панки непременно решили бы, что он трусит…
Дождавшись вечера, Занудин в хмуром одиночестве выпил сто пятьдесят грамм столового вина и таким образом выполнил 2-ой пункт предложенной инструкции. Что же касалось «одеться попоганее», тут он столкнулся с некоторым затруднением и, поломав голову, вырядился как обычно.
В условленное время в дверь его номера постучали. Сделав в свой адрес последний мысленный разнос за то, как легко позволяет втянуть себя не известно во что, Занудин тяжко вздохнул и вышел.
В коридоре, скрестив руки на груди, его поджидали Джесси и Факки. Тут же в потертой джинсе стоял Музыкант — взгляд у него был опавший, утомленный. Собираясь запереть за собой дверь, Занудин обнаружил присутствие очередной неутешительной таблички:
ЛОСЬ ПЕДАЛЬНЫЙ
— Ну чего вы сегодня опять начинаете, в самом деле? — обиделся Занудин, покосившись на светящихся Панков. — Я никуда, в таком случае, не пойду…
— Ладно, не бери в голову, — примирительно заговорил Джесси. — Наш промах. Подписываемся и исправляем.
Джесси сорвал табличку с двери и сломал об колено пополам. Поступок подобного характера Занудина в известной мере обезоружил. Он запер наконец комнату и, развернувшись лицом к собравшейся компании, принял позу вопросительного ожидания.
— Готов?
— Как видите.
— Да уж видим-видим, — саркастическим тоном промурлыкал Факки, скользя по Занудину взглядом.
Джесси тоже уставился на Занудина, и куски разломанной таблички попадали из его рук на пол.
— В натуре! Ты как вырядился-то? Ты что, инструкцию не прочитал?!
— Что хотите со мной делайте — другой одежды у меня нет, — ответил Занудин, взглядом ища поддержки со стороны Музыканта, но Музыкант лишь со скукой наблюдал за всем происходящим.
— Да уж сделаем-сделаем, — ухмыльнулся Факки, потирая ладони.
С видом заправских стилистов принялись вертеться вокруг Занудина Панки. Их шепот походил на шипение змей. Они качали головами, щурились, что-то прикидывали и примерялись. Джесси при этом важно раздувал щеки. Факки с наигранной рассеянностью теребил себя за мочку уха. Все закончилось тем, что не успел Занудин и глазом моргнуть, как его одежда с треском превратилась в рваные лохмотья.
От негодования Занудин принялся глотать ртом воздух.
— Зачем?! — вскричал он.
Панки только тихонько хрюкали от смеха, а Занудина вовремя призвал остыть вышедший из прострации Музыкант:
— Это всего лишь тряпки, не кипятись. Теперь они успокоились — и отстанут. Посмотрим, что будет дальше.
В это же время дверь одной из комнат отворилась, и в коридоре появился заспанный Жертва в просторной ночной рубахе, доходившей ему до пят. Уставившись на компанию, встал как вкопанный.
— Ну чего вылупился, недоделанный? — погрозился в его сторону Джесси. — А ну, иди дрыхни!
Жертва одним прыжком заскочил обратно в номер и заперся на засовы. Край безразмерной рубахи, защемившись, остался торчать снаружи.
— Мы как агитационная делегация какая-то. Внимание привлекаем. Пошли! — сделавшись серьезным, поторопил собравшихся Джесси.
Факки проворно распахнул дверь в номер Панков, и все четверо проследовали внутрь.
В «Ковчеге», Занудин давно это заметил, мало кто отличался любовью к порядку — но жилище Панков было запущено вообще вне всякой меры. Хотя тут, скорее, имел место какой-то безмотивационный юношеский протест. Например, над завалом заскорузлых склянок, пыльного тряпья и тому подобного хлама возвышался громадный черный рояль, рядом с ним соседствовала перевернутая индейская пирога с пробитым в нескольких местах днищем, а на стене висело искореженное велосипедное колесо — под стеклом и в раме, точно музейный экспонат. Иными словами, глядя на все эти предметы, невозможно было не отметить полную безыдейность их нахождения в номере. Ничем не захламленными оставались лишь небольшой пятачок в самом центре комнаты, застеленный ковром, а также ведущая от него узкая дорожка к двухъярусной кровати у стены. Панки, Занудин и Музыкант сгрудились на свободном пятачке и долгое время стояли с ничего не выражающими совиными лицами без движения.
— Ладно, мы сейчас, — промолвил Джесси и подал знак рукой, чтобы все сошли с ковра.
Занудин с Музыкантом неловко вскарабкались на кучу мусора. Панки скатали ковер и, отбросив в сторону крышку проделанного в полу люка, друг за другом спустились в темень осклабившегося лаза. Занудин вопросительно взглянул на Музыканта.