Заседание продолжалось до глубокой ночи, самой беспокойной ночи после посещения ТЭЦ. Домой я вернулся только под утро, переоделся, растолкал сонную Нику и кратко ввел ее в курс дела. Для таких ситуаций мы ввели неукоснительное правило: о любых неприятностях предупреждать заранее. Хоть днем, хоть ночью. В принципе, я не считал грядущий поход неприятностью, но и рядовым событием он точно не был, так что предупредить стоило. От греха подальше.
Ника отнеслась с понимаем. Назвала меня балбесом, который опять первым лезет под пули, а Коршунова — тоталитарным кровопийцей. Правда, вела себя более сдержанно, чем раньше. Видимо, масштаб привлеченных сил ее немного успокоил. В итоге я оставил ее досыпать, а сам поспешил на площадь к месту сбора.
Администрация сработала оперативно. Вояки тоже не подкачали. Так что, когда в пять утра разведчики вернулись, основные силы уже приняли позу готовности.
Наша четверка была в полном составе. Вербовски щеголял в бронежилете с АК-74 наперевес. Игорь в десятый раз перебирал винтовку — не пневматику, дедушку Драгунова, — которой давно перевалило за полтинник. Сан Саныч что-то перетирал с водилами.
Я же сидел в кузове грузовика и мелкими глотками пил кофе.
Разведчики докладывали, начальство под чутким руководством Коршунова верстало план, вояки солидно кивали. На их физиономиях читалось, что, как только отряд отъедет подальше, все планы гражданских отправятся в мусорную корзину, а солдаты будут действовать по своему усмотрению. Собственно, по этой причине я и сидел в стороне, а не участвовал в обсуждении — все равно никакого толку. Сан Саныч с Вербовски рассудили так же.
К половине шестого совещание закончилось. На прощание Коршунов пожелал всем удачи, и автоколонна отчалила.
БТР гордо рассекал предрассветные сумерки. За ним шел грузовик с солдатами, еще один с забитым пустыми бочками кузовом и две автоцистерны. Замыкал кавалькаду третий грузовик с нами — ополченцами. Надо сказать, народу и впрямь согнали немало: человек тридцать, не считая экипажа бронетранспортера. Все при оружии, половина в жилетах. Коршунов отнесся к проблеме со всей серьезностью, хотя, по словам разведчиков, по-настоящему проблемной ситуация не выглядела.
Рассказ путейца разведчики подтвердили. Состав с цистернами стоял ровно там, где он накарябал на карте. Его действительно охраняли. У разожженного рядом костра дремал сторож, еще один курил неподалеку. Сам вокзал тоже не пустовал. Внутри здания вокруг огня сидели то ли двое, то ли трое. Разглядеть точнее разведчики не смогли, а соваться внутрь не стали.
В остальном — ничего серьезного. Даже если кого и просмотрели, у нас все равно будет трех-четырехкратное преимущество. Впрочем, береженого Бог бережет. Как бы ни было ценно топливо, как бы ни были отморожены бандиты, у них хватит ума не связываться с взводом солдат и бронетранспортером в придачу. А значит, мы уже победили. Без боя.
Не доехав пару кварталов, колонна остановилась. После короткого совещания из первой машины выгрузились и ушли вперед десять солдат. Задачу им поставили простую: быстро и тихо захватить вокзал. Шуму наши машины наделают немало, если в здании только часть банды, они поднимут тревогу, а дальше всякое может случиться. А так авангард возьмет вокзал, основные силы развернутся на привокзальной площади, и можно будет спокойно заняться цистернами. Простой и надежный план. Лишняя пальба нам ни к чему.
Передовой отряд растворился во мраке. Не прошло и получаса, как зашуршала рация, и штурмовики сообщили, что они на позиции. Колонна снова двинулась в путь. На востоке небо уже слегка посветлело, понемногу приближался рассвет. Впрочем, небольшой запас времени оставался. Подобраться под покровом ночи мы успеем и, если все пройдет успешно, захватим вокзал затемно.
Железнодорожный район и впрямь обезлюдел. Пока мы катили по улице, я лишь однажды видел далекий отсвет костра, да в одном из окон мелькнул огонек свечи или лучины.
Здание вокзала — башня в стиле хайтек — смутно проступило на фоне темно-серого неба. Прямо перед ним на добрый гектар распласталась автостоянка. Соседние дома чернели безжизненными коробками.
У сидящего напротив лейтенанта — единственного военного в нашем грузовике — хрюкнула рация.
— Готовность.
Ладони стали влажными. Я почувствовал легкий озноб. Надо же, через столько прошел за эти месяцы, а такая реакция…
Я вдруг понял, в чем дело. Это была не просто первая войсковая операция. Я впервые сознательно совал голову под пули. Прежние стычки, опасные, пусть даже смертельно опасные, были делом случая. Даже нож Михалыча, пляшущий в миллиметре от моего горла, даже волки, пытавшиеся разорвать нас на куски, даже перестрелка в аптеке на Металлурге, даже падение сквозь сияющий барьер. Все они произошли случайно. Я не провоцировал их, не ввязывался в драку в надежде сорвать куш. Танцы со смертью выходили спонтанными, и времени как следует испугаться не оставалось. Сейчас все было иначе. Мы сознательно шли на конфликт, сознательно рисковали жизнью, стараясь заполучить добычу, которая бы оправдала риск. Только риск от этого меньше не становился.