— Покажи, как это делается, — говорит он ей.
Она ведет его в шатер и показывает, как взбивать масло, как готовить сыр и простоквашу. Ной учится солить рыбу, разделывать курицу, давить масло из оливок и очищать мед. На все это уходит много дней. Ной учится в свободное от остальных забот время.
Жена объясняет ему, как молоть муку, делать клецки и лапшу, тушить мясо. Свежие фрукты и овощи появятся только через несколько недель, но она говорит, что сушить горох и абрикосы — невелика премудрость. Оливки мариновать сложнее.
— А пока, — говорит она, и ее ловкие пальцы отрывают кусочек шерсти, — я покажу тебе, как чесать шерсть, прясть и ткать.
— Что сперва — шерсть или лен?
— Шерсть.
Ной целиком погружается в работу. Ткет он гораздо хуже, чем готовит, но жена терпелива. В глубине души он ей благодарен — она нашла способ занять свободное время. Снова каждое утро он благодарит Бога за труд, которым предстоит наполнить день.
Только однажды он спросил ее полушутя:
— И чем ты собираешься заняться, когда сделаешь из меня такую же хорошую жену, как сама?
— Усну, — отвечает она, и в ее ответе не слышно и тени иронии. Она говорит глухим, тусклым голосом, и слова ее ядом растекаются в животе Ноя. Он понимает, что она стала совсем седой. — Усну и буду спать. Долго-долго.
Глава десятая
ИЛИЯ
Из сей земли вышел Ассур и построил Ниневию, Реховофир, Калах.
Мне кажется, на протяжении всей жизни мне постоянно приходится начинать все сначала. Когда мать умерла, я отправилась жить к дяде, потом он заболел, и отец стал брать меня в море, хотя вся семья говорила, что жизнь на корабле совсем не для четырнадцатилетней девушки. Мне пришлось приспосабливаться, но, ко всеобщему удивлению, жизнь в море пришлась мне по душе. Потом крушение, потом я вышла замуж за Хама, прожила несколько лет на побережье, потом мы перебрались к Ною, потом началось наводнение, и мы жили на ковчеге, потом вода сошла, и мы снова стали жить все вместе на суше. Не хочу казаться неблагодарной, и я понимаю: волею судьбы мне способствовала удача. Но все же прошлой ночью я сказала Хаму, что всему есть предел. Если снова придется начинать все сначала, я не выдержу.
— Согласен, любимая, — кивнул он.
— Я хочу, чтобы мои дети прожили здесь всю жизнь.
Сегодня он возится с быками, расчищает еще одно поле под весенний посев. У меня трудолюбивый, нежный муж, и его ничем не сломить. Сейчас середина лета, на поле всходит пшеница. Поле небольшое, но нам хватит. В следующем году Ханаан перейдет на твердую пищу, да и Лея подрастет, так что нам понадобится поле побольше. С землей нам повезло: мы живем в междуречье, здесь много пастбищ. Фруктовых деревьев мало, к тому же они незнакомые. Я пока не решаюсь пробовать фрукты. Хаму здесь сразу понравилось, а я после трех месяцев странствий была не в том состоянии, чтобы спорить.
Не могу сказать, что наш путь был очень тяжелым — могло быть и хуже. Первый месяц в дороге был самым легким. Хотя не уверена, что такое путешествие вообще можно назвать легким: в день мы проходили по шесть лиг, к тому же не надо забывать, что с нами были двое детей и скот, а припасы ограничены. По крайней мере, мы ехали по равнине. Луга сменились пустыней с высокими дюнами, которую пересекала небольшая речушка. Солнце палило нещадно, и мы шли по ночам. Мы держались берега, ориентируясь по запаху воды. Наконец речушка стала шире, и когда мы повернули вместе с ней на юго-восток, увидели цепь низких скалистых гор. Но так казалось, пока мы не попробовали их пересечь. Хам искал самые легкие перевалы. Земля была пустынна и покрыта камнями. Я карабкалась по склонам, мышцы сводило судорогой. Прохладным утром у меня до сих пор болят бедра. А если утро совсем холодное, вдобавок ноет и спина, так что я едва могу встать. Это началось с рождения Леи.
По дороге примерно каждые сто шагов я строила пирамидки. Мы постоянно меняли направление движения.
Камни — еще одна загадка. По мере того как мы поднимались все выше и выше в горы, скучный серый гранит и кремень сменились красноватым камнем с вкраплениями кварца или какого-то другого белесого вещества. Утесы возвышались над нами на высоту сотен локтей, камень был испещрен несчетными полосками не толще пальца, напоминая бесчисленное количество сложенных одну на другую рук.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Хам, но я в ответ проворчала что-то невнятное. Внимание Хама в основном было сосредоточено на животных, которым приходилось особенно тяжело.