Самая главная неожиданность подстерегала нас на вершине перевала, до которой мы наконец добрались после трех недель пути, скатываясь со склонов и снова карабкаясь вверх. Речушка превратилась в ручеек. Мы остановились на привал, я присела на корточки покормить детей. Во мне жила надежда, что ручей со временем окончательно не иссякнет. По спине пробегала дрожь, взгляд бесцельно скользил по земле под ногами, пока не наткнулся на ракушки.
— Ух ты.
Хам вроде не удивился, но было видно, что под маской безразличия он скрывает беспокойство.
— Одно из чудес Яхве, — пробормотал он. — Господь сотворил горы, отчего бы ему заодно не насыпать здесь ракушек.
— Ясно. И чего тут волноваться?
Я склонилась и попыталась поднять одну из многих тысяч лежавших под ногами раковин каури и гребешков — их выдавала форма. У меня ничего не получилось, мне мешали дети.
— И зачем Господь высыпал на вершину горы каури? Может, они способны обходиться без воды?
— Вздор, — фыркнул Хам. — Еще скажи, что эти горы были дном моря. Хотя пару лет назад так оно и было.
Да, это так, но такое объяснение меня не удовлетворяет. Волны потопа обладали страшной силой, но кажется маловероятным, что даже они могли занести на такую высоту столько моллюсков. Много раковин истерлось от времени, краска выцвела и выгорела на солнце. Совершенно ясно, что, когда раковины попали сюда, моллюски давно уже были мертвы, они погибли задолго до того, как схлынули воды потопа.
Еще одна загадка. Я вздыхаю. Я уверена, ответ на нее можно найти, стоит только хорошенько подумать. В мире столько всего неизведанного. Что означают созвездия? Как у птиц получается летать? Зачем Яхве усыпал мир подобными головоломками? Чтобы потешить себя или бросить нам вызов?
Добрую половину месяца мы шли через горы. Не скоро забуду чувство, охватившее меня, когда мы поднялись на последний гребень и перед нами роскошным зеленым ковром раскинулась равнина.
— Твой новый дом, Илия, — подмигнул мне Хам.
— Как красиво. — Я коснулась руками век. — Пошли скорее вниз.
— Пошли.
Спуск занял три дня — один из быков подвернул переднюю ногу и охромел. Потом мы оказались на равнине, но Хам все же был недоволен. Его неудовольствие слегка улеглось, когда мы вышли к реке. Он осмотрел берег, счел его слишком низким и высказал предположение, что его должно заливать водой во время наводнений, поэтому он захотел найти место повыше. Через неделю мы вышли еще к одной реке, и он захотел узнать, не встречается ли она с предыдущей. Еще через десять дней пути мы убедились, что две реки сливаются воедино, сжимая землю, подобно двум ладоням.
— То, что нужно, — сказал он, и я согласилась.
Мы живем в чудесном месте, зажатые двумя реками. Черная земля крошится в моих пальцах, а до самых гор тянутся луга, покрытые зеленой травой. Скот тучнеет день ото дня, а Хам говорит, что сеять здесь так же легко, как идти под гору. Мы боялись, что не успеем с посевной, но лето здесь длинное, и даже ночью тепло. Так что нам повезло, а может, мы благословенны. Наверно, благословенны, хотя, учитывая все, что произошло, в это сложно поверить.
Мы здесь прожили уже два месяца, и Хам успел разбить несколько полей. Земля здесь плодородная, пахать легко. Пока мы живем под навесом из звериных шкур, натянутых между ветвей кедра, но Хам обещает к осени построить дом. В реках полно ила, берега глинистые. Глину можно нарезать на кирпичи и обжечь их, тогда зима будет нам не страшна. Пусть реки илистые, зато в них водятся толстые рыбины с рыжими жабрами. Этими рыбинами мы питались весь первый месяц.
Каждый день приносит новые неожиданности. Когда мы прожили здесь всего неделю, я проснулась не от шума, который поднимает Хам во время работы, а от тепла его тела. Малышка Лея верещала, а Ханаан дергал меня за руку, требуя завтрака. Огня еще не было, обычно его разводит Хам. В то утро наше убежище из шкур, мокрое от росы и продуваемое холодным ветром, показалось мне особенно безрадостным и неуютным.
— Ты что, заболел? — пихнула я мужа локтем.
Хам что-то сонно промычал.
— Ты чего лежишь?
Он кинул на меня взгляд:
— Сегодня суббота, любимая. День отдохновения.
Я была так поражена, что лишилась дара речи. Он чтил субботу до нашего отъезда, но я полагала, что это происходило благодаря влиянию Ноя. К тому же Хам не выказывал особого почтения к субботе, когда работал на верфи.
Он потер глаза:
— Когда мы строили ковчег, на отдых не было времени, а когда началось наводнение, приходилось работать каждый день.
— А здесь, получается, работать не надо?