— А твоя работа — за всем присматривать. Будешь говорить, что мне делать. Хорошо? А еще ты будешь учить детей. Когда они подрастут, начнут мне помогать. А ты будешь всему голова. Яхве свидетель, сам-то я дурак.
Она смеется.
— Ну как, по рукам? — спрашиваю я ее. — Согласна?
— Согласна, — отвечает она и зарывается в меня.
Бедняжка. Кажется, она действительно поверила.
Глава тринадцатая
НОЙ
И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет.
Он хоронит ее в мягкой земле, в поле, которое расчистил под горох, но так и не засеял. Земля расходится легко, словно вода. Он опускает ее тело, закутанное в саван, и начинает кидать землю, топчется, утрамбовывая ее шишковатыми ногами, а потом бросает новые горсти. Когда труд подходит к концу, полуденное осеннее солнце льет холодный свет ему на плечи. Его поношенная туника промокла от пота. Он моется в реке, ждет, пока обсохнет его упрямое тело, в котором еще осталось столько жизни, и лишь после этого позволяет себе роскошь присесть у могилы жены и поплакать.
Слезы быстро высыхают. Слез в Ное не больше, чем в камне, их так же тяжело выдавить, и текут они недолго.
Потом Ной осматривается. Поля снова перешли во владения красных маков с длинными стеблями и черными середками. Сейчас они уже сошли, однако Ной знает, что с приходом весны они вернутся и вплотную подберутся к могиле жены. Еще год-другой, и они скроют могилу полностью. Некоторые язычники украшали могилы усопших камнями с резьбой, башенками и памятниками, но Ною это не по душе. Суетно это.
Он прочищает горло и тихо произносит:
— Спасибо Тебе, Господи, за еще один день.
Немного погодя он добавляет:
— Что же до трудов, что Ты мне ниспосылаешь, я бы предпочел заняться ими попозже.
Господь молчит.
Перед Ноем, словно река, словно бескрайний отрез материи, разворачивается будущее. Он представляет, как год за годом, на протяжении десятилетий, а может быть, и столетий, ему придется влачить здесь одинокое существование. Изо дня в день лепить горшки, растить урожай, следить за окотом овец и вышивать. Мысль об этом наполняет его липким и черным, как смола, ужасом. Прогнать помогает его только мысль о детях и их потомках. Может, внуки и праправнуки станут навещать его и даже оставаться с ним на некоторое время. Безумие отчаяния наполняет его.
— Господи, — шепчет он, — не дай моей семье забыть меня. Прошу, направляй их ко мне хотя бы иногда. Пусть навещают старика, исполнившего волю Твою.
Яхве молчит, и Ноя не оставляют терзания.
Ной слышит фырканье. Он поворачивает голову и обнаруживает, что смотрит на хитрую рыжую мордочку лиса с белыми ушками. Лис замер в двадцати локтях от него. Лис замечает, что Ной на него смотрит, и убегает прочь. Ной знает, что должен встать и отогнать лиса подальше, чтобы он не утащил козленка или нескольких кур, но не хочет никуда идти. Пусть все останется как есть. Может, лис станет ему другом и по ночам будет дремать у порога. Ной прекрасно осознает весь пафос этой мысли.
Солнце ныряет за облако, и все кругом меркнет. Ной вытирает глаза рукавом. В уголках глаз росой скопилась влага.
Он помнит их последний разговор. Она была веселой, даже словоохотливой. Ной сидел возле нее и думал, что она, возможно, начала поправляться. Что-то заставило ее сказать:
— Ты в последнее время такой занятой. Тебя посетило еще одно видение?
— Нет, — покачал он головой.
— Ты уверен?
— Да, — он позволил себе слегка улыбнуться. — Никаких видений. Скорее даже наоборот.
— Что значит наоборот? Ты слепнешь?
— В каком-то смысле.
Она хихикнула, но в ее смешке слышалось не злорадство, а тепло.
— Я так поняла, Яхве не отвечает.
— Не отвечает, — опять покачал он головой.
Немного погодя она произнесла:
— Наверное, это самое сложное из испытаний.
Он вздохнул.
— По сравнению с этим потоп — просто ерунда, правда? Так, сказка, детишек пугать.
— Я не понимаю, — признался он.
— Ох, муж. Потоп закончился, а испытание — нет. Оно только началось.
Она откинулась на подушку, глаза ярко горели на осунувшемся лице.
— Если Яхве перестал тебе нашептывать на ухо, значит, и ты стал таким, как все. Ни больше ни меньше. Ты теперь не уверен в том, что на тебе благодать Божья, что ты для Господа хоть что-нибудь значишь.
Ной вперил взгляд в земляной пол. Его уже посещали схожие мысли.
— Похорони меня в цветочном поле, — попросила жена.