Часть 2
Я надеялся, что после заседания мне удастся наконец-то уединиться в своих новых апартаментах. «Принять ванну, выпить чашечку кофе…» Вообще-то нормальные люди сначала обустраиваются на новом месте, а потом уже подключаются к работе. Но то ж нормальные… А у нас всё не как у людей. Вот и сейчас мои надежды рухнули: Дед пригласил нас с папашей Мюллером разделить с ним обед.
Вообще-то, мы с ним уже завтракали вместе. Теперь можно было было бы покушать и раздельно, каждый у себя. Однако пункт первый Устава любой организации, от маленькой фирмочки до крупной корпорации, гласящий «Начальник всегда прав» — ещё никто не отменял, и потому я поплёлся вслед за любимым шефом, смутно подозревая (на основании предыдущих таких «обедов», на которых мне довелось присутствовать), что приёмом пищи, а также обсуждением политики, женщин, и футбола, дело не ограничится.
Так и вышло: Дед смог удержаться от дел всего несколько минут. А потом, своим примером опровергая известную пословицу «когда я ем, я глух и нем», начал обсуждение очередной неотложной задачи. На этот раз — дипломатической.
Дело в том, Дед бы был не Дед, если бы он постоянно не находил изящные и нетривиальные решения так же постоянно возникающих перед ним проблем. Вот и на этот раз он придумал использовать будущую африканскую железную дорогу не только как средство доставки грузов к Порталу, но и как политическую гарантию сохранения нашего контроля над южным Сомали.
Суть вопроса состояла в том, что в своё время, примерно одновременно с развалом Советского Союза, «развалилась» и Эфиопия. От неё откололся кусок под названием Эритрея. Всё бы ничего, но когда Эритрея отделилась от Эфиопии, к ней перешли оба эфиопских порта на Красном море — Массауа и Асэб. Вместе со всем эфиопским побережьем. Таким образом, Эфиопия стала внутренним государством, то есть лишилась выхода к морю. Что для любой страны, мягко говоря, не очень хорошо. Так вот, Василий Иосифович придумал предложить эфиопам пользоваться нашей дорогой и нашим портом. В этом случае Эфиопия будет заинтересована в сохранении нашего режима, ибо мы своими руками будем держать в узде местных исламистов с их идеей-фикс «Великого Сомали» (это, в смысле, вместе с Эфиопской провинцией Огаден, где недавно нашли нефть) и обеспечивать эфиопам транспортный коридор к морю. Сначала автомобильный и железнодорожный, а в перспективе возможна постройка нефтепровода.
Казалось бы, замечательная идея, но и тут были свои трудности. Проблема состояла в том, что эфиопы и сомалийцы с давних времён враждуют. И население подконтрольных нам территорий, узнав, что мы собираемся вести дела с их врагами, может нас, мягко говоря, неправильно понять. Требовалось время на формирование положительного общественного мнения (вот уж никогда не думал, что буду озабочен мнением африканских полудикарей). С моей точки зрения, чтобы изменить сомалийцев, нам просто не хватит времени, так что не стоит и пытаться. Если, чтобы убедить украинцев (ну, или почти убедить) в том, что русские — их вечные заклятые враги, понадобилось почти двадцать лет интенсивного промывания мозгов, то чтобы помирить сомалийцев с эфиопами, по моим прикидкам, требовалось не менее полувека. Но Дед настаивал. Пришлось подчиниться. Для того, чтобы получить время на обработку подвластного населения, надо было уговорить эфиопов держать переговоры в секрете. Что, опять-таки с моей точки зрения, было почти невозможно. То есть невозможно не «убедить», а «держать в секрете». Но приказ есть приказ. МИД должен был заняться этим вопросом в ближайшие дни.
Прения по «эфиопскому вопросу» заняли почти весь обед. На десерт (в прямом и переносном смысле) осталось ещё несколько мелких вопросов, после чего Василий Иосифович любезно разрешил нам отправиться знакомиться со своим новым жильём. Наконец-то!
Чтобы «новое жильё» мне сильно понравилось, я бы не сказал. Помещение сильно напоминало уже поднадоевший бункер на ранчо Деда, из которого я «освободился» буквально на днях. Чтобы, как оказалось, сменить его на другой, почти такой же. Для полного сходства жилой блок оказался размещён под землёй. Но я особо не расстроился, в надежде, что все эти неудобства — временное явление, и вскоре всё изменится к лучшему. Так уж устроены люди: всю жизнь ожидают, что вот-вот станет лучше. Вот в этом году… Или в следующем… Глядишь, и жизнь прошла. И только тогда человек понимает, что «лучше» уже было, и больше не будет никогда.
Ну да что-то я ударился в философию… Надо мыслить позитивно. Что у нас позитивного? Я — на другой планете. Многие люди душу бы продали дьяволу, чтобы оказаться на моём месте. Я — если не первое лицо на этой планете (не надо себя обманывать), то явно и не последнее. Меня неплохо кормят, охраняют, о моём здоровье заботятся прекрасные медики. О чём, кстати, сейчас большинство моих сограждан (теперь уже, наверное, надо говорить «бывших сограждан») не могут и мечтать. И всё равно мне чего-то не хватает.