Потеряв всех родных (внуки деда не очень-то жаловали, презрительно называя его словом, придуманных снобами-тунеядцами ещё во время СССР, и с удовольствием подхваченным современными же снобами-тунеядцами "демократами" в современном полумёртвом СНГ – "совок"), Сергей Евгеньевич уже прикидывал, не переехать ли ему в Дом престарелых. Всё не так одиноко. Смущало только, что дома престарелых по всей стране горят, как свечки, словно по расписанию. В таком аспекте гораздо заманчивее выглядело шутливое предложение одного из ещё живых знакомых украсть чего-нибудь, и отправиться доживать свой век на зону. Тюрьмы, в отличие от домов престарелых, почему-то не горят, да и пенсию зэкам-пенсионерам выплачивают в полном объёме, в отличие от их законопослушных собратьев в богадельнях.
Но тут в гости к несчастному и отчаявшемуся человеку заглянул один из его учеников. И не просто так, а с деловым предложением…
Какая всё-таки отличная штука – репродуктор. Григорий Евгеньевич помнил времена, когда вся страна, затаив дыхание, собиралась у репродукторов, чтобы выслушать радостную или печальную новость, когда люди слушали одну музыку… А теперь – у каждого в ушах наушники плеера. Каждый сам по себе. И сам за себя, как шакал в старом мультике о Маугли. Нет больше единого народа…
Ученик предложил бывшему учителю… Работу. Правда, где-то на краю света – в Африке. Если бы Григорий Евгеньевич не знал хорошо своего собеседника, то подумал бы, что его просто хотят выманить из квартиры, чтобы завладеть ею и продать, как это был ужу с сотнями, а может быть и тысячами одиноких пенсионеров. Но нет – этому человеку можно было верить. Бывший ученик сказал прямо, что эта работа – последний шанс прожить оставшуюся жизнь, сколько бы её не было ещё отмеряно, достойно. Да и просто чуть подольше. "Там" заинтересованы в как можно более длительном сотрудничестве с уважаемым геологом. Вот только вернуться обратно, — честно предупредил ученик, — уже не удастся.
Григорий Евгеньевич подумал… И согласился. Через две недели, из личных вещей взяв с собой только старый фотоальбом и горсть земли с могил близких, он уже был в Кении. А ещё через неделю ступил на землю Ковчега. Где сразу и приступил к работе в качестве преподавателя на спешно организованных курсах геологов. А если точнее – в качестве руководителя образующегося Горного Института. Студенты у него, правда, были те ещё… И из урок, и из беспризорников, и из понимавших русский язык с пятого на десятое сомалийцев. После окончания курсов его ученики уходили в неизвестность в составе разведгрупп. Пока вернулись всего четверо. Остальные или всё ещё были в пути, или пропали без вести. Двух самых прилежных учеников старый геолог в экспедиции не отпускал. Он очень боялся, что если умрёт, то готовить кадры будет некому, поэтому готовил себе замену. Молодые ребята учились быстро, и если на преподавателей ВУЗа ещё не тянули, то в качестве лекторов на курсах уже годились вполне.
Так что теперь умирать было уже не так страшно. Хотя… Как обидно заканчивать свой жизненный путь, когда перед тобой открываются такие перспективы! Но Григорий Евгеньевич надеялся ещё пожить. Здесь оказалась вполне неплохая медицина. Не для всех, конечно… У него сложилось мнение, что медчасть готовят для кого-то другого, а забота о нём, так сказать "побочный продукт" её существования. Но всё равно ощущать заботу о себе после того, как он столько лет был никому не нужен, было приятно.
Позавтракав, старик поднялся, и мимо деревянной церкви торопливо направился к деревянному же бараку, имеющему гордое название "учебный корпус". Пора было работать.
М-дя… В случае "нормальной" российской инспекции, хоть военной, а хоть гражданской, дело бы закончилось застольем, возможно сауной со связистками или как их там… И отходняком сроком от трёх дней до недели. Но мне расслабляться не только нельзя, а ещё и некогда. Сразу по прилёту очередное совещание. С папашей Мюллером (ну куда же без него). И главным нашим "промышленником".
Ну, не совсем сразу… Сначала надо принять ванну, выпить чашечку кофе… Это абсолютно серьёзно, кстати. Смыть пот и грязь после африканской жары – обязательный пункт программы, а к чашечке кофе надо бы добавить что-нибудь более весомое. Так как пора бы уже и поужинать…
Быстренько освежившись, переодевшись в чистое и на скорую руку перекусив, чем бог послал (кстати, бог послал намного больше, чем в меня влезло, я пришёл в хорошее настроение, и прошёл в свой кабинет, попутно дав команду секретарю пригласить ожидающих "министров". Кстати, а почему с иронией? Действительно, самых настоящих министров. Всё никак не могу привыкнуть…
Сергей Петрович и э-э-э??? Юрий Павлович (Надо запомнить всех побыстрее. Тоже важный момнент), вошли в комнату, и, повинуясь моему приглашающему жесту, уселись у большого стола, на котором была расстелена карта, чем-то напоминавшая громадного спрута. Карта разведанной территории Ковчега.
На спрута она походила по причине неравномерного исследования территории. "Щупальца" были образованы извилистыми дорожками несомых ветром метеозондов с аппаратурой для аэрофотосъёмки и реками. По ним разведгруппы сплавлялись по течению, картографируя окрестности, и запуская всё те же метеозонды.
"Спрут" казался лежащим на спине. Это от того, что разведка велась в основном на север. Даже, если быть точным, на северо-запад – вниз по течению большой полноводной реки, которую первооткрыватели, не долго думая, назвали Волгой. Разведчики спустились по реке до самого моря-окияна, или, по крайней мере, большого озера, и двинулись вдоль побережья на юг и на север. Так что с запада и северо-запада уже имелся контур береговой линии. Вглубь пока безымянной Большой Воды исследователи на своих надувных лодках заплывать не рискнули. И правильно сделали. Там их спасать некому, если что…
А вот южное направление осталось "неохваченным". Почти сразу за порталом начинался горный хребет. Относительно невысокий – что-то вроде Уральских гор, но всё же передвижение он затруднял весьма сильно. За ним всего в трёхсот километрах от портала тоже обнаружилось море. На этом разведка пока и застопорилась. Вот с этого вопроса и начнём…
— Как у нас дела с судоверфью в устье Волги? — задал я первый вопрос.
— Пока рубим лес, сушим, — ответил Юрий Павлович. Проект базового исследовательского корабля разработан, — я кивнул. С проектом я уже ознакомился. Корабль сильно напомнил мне яхту "Дункан", на которой дети капитана Гранта бороздили океаны в поисках своего пропавшего отца. Только вместо паровой машины на судне планировалось установить дизель. Работоспособную судовую паровую машину такого класса сейчас можно найти разве что в музее. Да и угля для неё в новом мире пока не нашли. А на дровах далеко не уплывёшь… Но дизель был вспомогательной силовой установкой. Моря и океаны Ковчега предполагалось бороздить под парусами. Романтика, блин… Я поморщился. Двадцать первый век на дворе, а у нас…