— Не знаю, чего вы добиваетесь, — проговорил робот. — Но, чтобы убедиться полностью, я должен осмотреть содержимое саркофага.
Девушка улыбнулась.
— Отлично. Благодарю вас, желаю приятно провести день. А теперь марш с моего корабля!
После того, как полицейские убрались, корабль лег на прежний курс. Пусть все думают, что «Штормовая Птица» в самом деле направляется в хоспис Айдлвилд. Ровно час спустя Антуанетта повернула — так резко, что корпус корабля застонал. Сколько горючего она сожгла на этом вираже, лучше было не думать. Еще час — и «Штормовая Птица», покинув Йеллоустоун и пояс его спутников, оказалась далеко за пределами территории, которая официально числилась под юрисдикцией Феррисвильского Конвента. Полиция даже не пыталась поймать ее, но это нисколько не удивило Антуанетту. Очевидно, они решили поберечь топливо. К тому же на эту область пространства власть Конвента не распространялась. Более того, здесь начиналась зона боевых действий, где каждый получал неограниченные шансы и тысячу способов закончить свое существование. Одним словом, овчинка не стоила выделки.
Окрыленная, Антуанетта составила сообщение с благодарностью, которое тайно отправила в хоспис. Она выражала признательность за их участие и пообещала оказать ответную услугу, если Айдлвилду понадобится помощь — в подобных ситуациях ее отец всегда поступал именно так.
От сестры Амелии пришел ответ.
«Бог вам в помощь и удачи в вашем деле, Антуанетта. Джим очень гордился бы вами».
Надеюсь, она знала, подумала девушка.
Следующие десять дней прошли почти без приключений. Корабль вел себя превосходно — никаких намеков на технические неполадки, тем более на необходимость произвести ремонт. Однажды, на расстоянии предельной чувствительности радаров, появились слабые, еле заметные пятнышки — скорее всего, пара баньши [8]: неясные, точно иероглифы, нарисованные секретными чернилами. На всякий случай Антуанетта приготовилась припугнуть их. Однако после виртуозного маневра в ее исполнении баньши поняли, что взять на абордаж «Штормовую Птицу» будет непросто, и снова ушли в тень. Наверно, на поиски новой жертвы, которая позволит себя обчистить. Во всяком случае, Антуанетта их больше не видела.
В общем, ей даже не пришлось толком поволноваться. На корабле опять стало нечего делать. Оставалось только есть и спать; впрочем, спать Антуанетта старалась так мало, как только могла. Каждый раз ей снился один и тот же сон, что не могло не беспокоить. Раз за разом она попадала в плен к «паукам» — они похищали ее с лайнера, который носился по Ржавому Ободу от одной «карусели» к другой. Они увозили Антуанетту на одну из своих баз-комет на краю системы, раскалывали ей череп и погружали отвратительные сверкающие инструменты в серую мякоть мозга. Затем, когда Антуанетта сама почти превращалась в «паука», когда от ее собственных воспоминаний почти ничего не оставалось, а мозг был нашпигован имплантантами, которые превращали ее в часть их коллективного разума, появлялись «зомби». Точно пчелиный рой, клин их боевых звездолетов обрушивался на комету. Штопорные капсулы на огромной скорости впивались в лед, растапливая его и достигая центральных помещений, похожих на кроличий садок. Здесь из капсулы извергались толпы доблестных вояк в багровой броне. Десантники мчались по лабиринтам туннелей, отстреливая «пауков» с гуманной аккуратностью солдат, приученных не тратить даром ни одной флекетты, ни одной пули, ни одного шага во время атаки.
Симпатичный молодой «зомби» — судя по всему, новобранец — вытаскивал Антуанетту из камеры, где «пауки» проводили допросы и идеологическую обработку. Он удалял из ее мозга имплантанты, заново собирал ее череп, накладывал швы и, наконец, погружал ее в восстановительную кому — перед долгим путешествием в госпиталь для гражданских, который находился во внутренних районах системы. И пока шел процесс замораживания, держал Антуанетту за руку.
События повторялись с чертовской точностью. Похоже, «зомби» заразили Антуанетту сном-пропагандой. Несмотря на выполнение всех рекомендаций, ей так и не удавалось полностью вычиститься. По правде сказать, не очень-то и хотелось.
Однажды она получила передышку. Вместо «пауков» и «зомби» Антуанетте всю ночь снился отец. Это был печальный сон.
Она знала, что сны-пропаганда содержат массу преувеличений. Правда, дело касалось только деталей. Людям, которых угораздило стать пленниками Конджойнеров, мягко говоря, не повезло. Впрочем, Антуанетта не сомневалась: пребывание в плену у Демархистов тоже не напоминало воскресные посиделки.
Сейчас пространство, где то и дело вспыхивали сражения, оставалось в стороне, хотя формально корабль еще находился в зоне боевых действий. Антуанетта строила траекторию полета так, чтобы обогнуть основные фронты. То и дело она наблюдала яркие вспышки — на расстоянии многих светочасов отсюда шло сражение. Эти беззвучные сполохи были лишь слабым отблеском исполинских залпов, которые их породили, и Антуанетте ничего не стоило обманывать себя, воображая, будто война уже закончилась, и она летит в межпланетном пространстве по обычному маршруту. Впрочем, она была не слишком далека от истины. Нейтральные обозреватели в один голос утверждали, что война близится к концу, «зомби» теряют позиции. На протяжении последнего месяца «пауки» одерживали победу за победой и продвигались к Йеллоустоуну.
Но даже если исход уже ясен, война продолжается. Так что лучше не расслабляться, если есть желание уцелеть. Видимо, именно так надо трактовать сон-пропаганду.
Антуанетта думала об этом, приближаясь к Мандариновой Грезе — самой большой планете системы Эпсилон Эридана. Она мчалась во всю прыть, двигатели «Штормовой Птицы» работали на предельной мощности. Газовый гигант типа земного Юпитера — зловещая бледно-оранжевая масса, словно беременная гравитацией — по мере приближения превращалась из диска в шар. Вокруг нее по всем орбитам болтались спутники-перехватчики, и три из них, немного напоминающие маяки, уже окружили ее корабль, бомбардируя эфир угрожающими посланиями.
«Это Спорное Пространство. Вы вторглись…»
— Маленькая Мисс… вы уверены? При всем уважении, следует отметить, что это неправильная траектория для постановки на орбиту.
Антуанетта скорчила гримасу — именно такой получалась улыбка на полной скорости.
— Я знаю, Тварь, но у меня на это самая веская причина. Мы не ложимся на орбиту, мы собираемся войти в атмосферу.
— В атмосферу, Маленькая Мисс?
— Именно.
Она почти услышала звук движущихся шестеренок — как будто заработала антикварная счетная машинка, которую впервые за века очистили от пыли и повернули ручку.
Субстрат, вмещающий Тваря, помещался в охлажденном цилиндре размером примерно с гермошлем. Антуанетта видела его только два раза. Оба раза это происходило при разборке носовой части корабля. Отец в бронированных перчатках извлекал субстрат из штатного хранилища, и оба смотрели на этот цилиндр почти с благоговением.
— Вы сказали — туда? — повторил Тварь.
— Я понимаю, это нельзя назвать обычным штатным маневром.
— Вы абсолютно уверены, Маленькая Мисс?
Антуанетта полезла в карман своей рубашки и достала оттуда клочок бумаги — овальный, с потрепанный и ободранный по краям, зато украшенный вычурным рисунком, который был сделан золотом и серебром. Она указала пальцем на лоскуток, словно это был могущественный талисман.
— Да, — сказала Антуанетта, — более чем когда-либо в чем-либо была уверена.
— Очень хорошо, Маленькая Мисс.
Похоже, Тварь понял, что спор ни к чему не приведет, и начал подготовку к полету в атмосфере.
Схема на командной панели позволяла видеть, как всевозможные скобы и антенны втягиваются внутрь. Это продолжалось несколько минут. Теперь корпус «Штормовой Птицы» стал выглядеть чуть более обтекаемым. Остались кое-какие выпуклости, но им ничего не сделается. А вот доковые крепления и иглы убрать невозможно, так что их, вероятней всего, оторвет в атмосфере. Ничего страшного. «Штормовая птица» переживет, если потеряет несколько перышек.
8
В ирландской мифологии: призрак красивой женщины, встреча с которым предвещала скорую смерть. Hочные рыдания баньши также предсказывали гибель кого-то из членов клана. (Прим. ред. )