Я ухмыльнулся, понимая, что мне не придется рисковать ее гневом, чтобы избавиться от вмешательства мальчика.
Уиллоу сделает это за меня, если догадается о его намерениях.
— Почему ты преподаешь историю ведьмам? — спросила Уиллоу.
Я повернулся и увидел, что она стоит у меня за спиной. Ее соседки по комнате задержались у двери, настороженно наблюдая за ней, словно за тикающей бомбой. Я подозревал, что ее поведение было для них довольно странным, учитывая, что все они были воспитаны одинаково, совсем не так, как я предполагал, воспитывалась Уиллоу.
— Кто может лучше преподавать историю, чем тот, кто был жив и видел ее? — спросил я, опуская ластик на выступ у основания меловой доски. Я скрестил руки на груди, ожидая следующего неизбежного вопроса.
— Это кажется странным выбором, учитывая твое явное предубеждение против Ковена, — сказала она, ее нижняя губа слегка подергивалась. Я отметил это действие, поняв, что она делала это всякий раз, когда задумывалась о чем-то, что не имело для нее смысла. Губы подергиваются, когда она пытается разгадать загадку.
Какой бы ни была жизнь Уиллоу, одно было ясно. Она не руководствовалась исключительно тем, чему ее учила мать. Ее не внушали так, как ведьм Ковена с самого рождения.
В ней был элемент справедливости. Желание знать правду, которое невозможно было отрицать. Я чувствовал, что, как бы ни воспитывала ее мать, она также дала ей дар мыслить самостоятельно.
Этого дара многие лишены.
— Назови мне хоть одного человека, который бы не имел предвзятого отношения к преподаванию истории, — сказал я и рассмеялся, увидев, как зловеще сверкнули ее разноцветные глаза. Она поняла, что я прав, и улыбнулась, чтобы подтвердить это, обратив свой взгляд к окну в конце комнаты.
— Я просто хотела сказать, что это интересно, что Ковенант позволяет тебе преподавать…
— Ковенант не контролирует меня. Я делаю все на благо Кристальной Лощины, потому что сохранение ее служит моей цели. Что бы тебе ни говорили об иерархии власти здесь, учитывай предвзятость источника. Конечно, ведьмы считают, что они сидят на самом верху и заправляют всем, — ответил я, усмехнувшись тому, как снова дернулась нижняя губа.
— Может быть, вам стоит подумать о том, что историю всегда пишет победитель? Мне очень трудно поверить, что Сюзанна не против того, чтобы ты делился историей и намекал на то, что, возможно, тебе достался лучший конец сделки, заключенной между дьяволом и Шарлоттой Гекатой, — сказала Уиллоу, ее бровь поднялась в знак протеста.
— Возможно, но я не дал ей повода возражать против моего метода преподавания. Я придерживаюсь фактов и не приукрашиваю. Так будет лучше для всех нас. Такие ведьмы, как Сюзанна, могут и дальше считать себя победительницами, а такие, как я, умеют быть терпеливыми, — сказал я, подходя к своему столу. Я прислонился к нему задницей и потянулся вниз, чтобы ухватиться за край, когда взгляд Уиллоу упал на мои обнаженные предплечья.
Губы подергивались, и я подозревал, что это не имело никакого отношения к тому, как разгадать тайну, а имело отношение к тому, как получить то, что она хочет.
— Ты не кажешься мне особенно терпеливым, — сказала она, склонив голову набок, когда подошла к моему столу. Никто из других моих учеников не осмелился бы подойти так близко, а ее друзья у двери обменялись быстрыми взглядами и разбежались соответственно. Она шагнула между моих раздвинутых ног, потянулась вверх и поправила мой галстук с непринужденностью, которой не должно было быть.
— Жизнь ведьмы — это всего лишь миг по сравнению с моей. Я видел, как бесчисленное множество таких, как ты, увядает и умирает. Когда это поколение ведьм, которых я учу, умрет и исчезнет, я все еще буду здесь, — сказал я, взяв ее за запястье и медленно отводя ее руку от моего галстука.
— Не все ведьмы умирают, — пожала она плечами, не пытаясь освободиться от моей хватки. Я держал ее осторожно, с опаской. Я не хотел причинять ей боль, хотя мысль о том, что ее кожа покрыта укусами и синяками от более приятных занятий, наполняла меня странным теплом.
— Вряд ли мы можем считать Ковенант живым, — возразил я, глядя на то, как слегка приоткрылся ее рот, когда она улыбнулась. Сильный изгиб ее губ был манящим, притягивая мой взгляд к их розовому цвету при каждом движении.
— Я говорила не о них, — пробормотала она, прикусив губу, словно почувствовав жар моего взгляда.