— Я всегда буду приходить за тобой, Ведьмочка, — сказал он, на мгновение задержав на мне взгляд.
В этих голубых глазах сверкнуло нечто, похожее на нечто большее, на мгновение выбив дыхание из моих легких. Золото, казалось, вспыхнуло; извилистая связь между нами натянулась.
Затем он разрушил ее, отведя взгляд и коснувшись подбородка.
— Не могу же я допустить, чтобы ты отдавала мне приказы, верно?
Я сморщилась, напоминание послужило своей цели. Оно помогло мне осознать реальность.
Любовь мне не светила. Не с ведьмаком и уж точно не с Сосудом. Мы могли и могли работать вместе, но это было не более чем деловое соглашение между двумя людьми, которые ненавидели друг друга.
Даже если бы мы хотели сорвать друг с друга одежду.
Я обошла его, подошла к его столу и задвинула его за себя. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться без этого пронзительного взгляда, я взялась за пресс-папье на его столе. Черный драгоценный камень каким-то образом стал полупрозрачным, и, когда я подняла его, на меня уставилось женское лицо.
Ее лицо было размыто, и я не смогла разглядеть деталей, когда Грэй обошел меня и положил книгу обратно на стол. Я резко повернулась к нему, стряхивая с себя ужас от вида этой женщины. Импровизированная корона на ее голове представляла собой скрюченную, шишковатую штуковину, а березовые ветви вздымались над ее головой, как рога.
— Сюзанна не позволит мне вернуть нас к старым порядкам без боя. Нам придется какое-то время не замечать ее, — признала я, гадая, насколько далеко простирается защита Грэй.
— Звучит знакомо, — сказал он, скрестив руки на груди. Он посмотрел на меня, приподняв бровь, что напомнило мне о предупреждении, которое он сделал на могиле.
— Ты был прав, понимаешь? Я должна была тебя послушать. Ты знаешь ее лучше, чем я, — пробормотала я, кривя губы.
— Это выглядело очень болезненно, — пробормотал он, закатив глаза в сторону. — Но я рад, что хоть в чем-то мы с тобой сошлись. Делай то, что должна, чтобы достичь своей конечной цели, но не подвергай себя опасности в процессе.
— Мы должны обсудить стратегию. Я уверена, что у тебя есть мысли о том, как лучше поступить, — сказала я, наблюдая за тем, как он обходит свой стол и оставляет меня там. Он наклонился над листом бумаги, взял ручку и написал записку для себя, как будто я ему мешала.
— Любимая, мне наплевать на политику Ковена. Меня не волнует, как они предпочитают практиковать. Если они хотят растратить данный им дар, то они заслуживают того, чтобы его потерять, — сказал он, и медленная улыбка расплылась по его лицу, когда мой желудок сжался. Тошнота накатила на меня, и я склонила голову набок, прикрыв глаза в замешательстве.
— Но наша сделка…, — прервала я его, вздрогнув от неожиданности, когда его стальной взгляд встретился с моим, когда я открыла глаза. — Ты ведь никогда не заботился о магии, не так ли?
Он провел языком по клыку, сверкнули белые зубы.
— Я получил от нашей сделки то, что хотел, — сказал он, полностью уклоняясь от ответа на вопрос. Его глаза опустились вниз по моему телу, и чувство тошноты в моем нутре так противоречило давлению между ног. Даже сейчас, когда во мне нарастала неослабевающая ярость, я не могла ее прогнать.
— Ты чертов мудак! — закричала я, схватив черное пресс-папье с его стола.
Я швырнула его, целясь в его глупое, красивое лицо. Мое тело двигалось быстрее, чем я ожидала, и пресс-папье летело по воздуху слишком быстро, чтобы я могла уследить за ним.
Я успела лишь на мгновение застыть в шоке, когда пресс-папье понеслось к его лицу, а он успел отклониться от траектории, и оно пронеслось над его плечом. Врезавшись в портрет Люцифера, стоявший позади него, он разлетелся на осколки стекла, лежавшего на серванте под портретом, и прорезал шов по центру полотна.
На мгновение все замерло. Внимание Грэя привлекло пресс-папье на полу, и он не отходил от него, пока я соображала, что делать. Что сказать. Я не стала извиняться, когда он так ловко манипулировал мной.
Но могла ли я винить его? Я была настолько убеждена в своем превосходстве, что не подумала об этом. Я не подумала о том, что у него могут быть не те же цели, что у меня. Вина была полностью моя, но я все равно ненавидела его за это.
Он повернулся ко мне лицом, его тело двигалось так мучительно медленно, что я считала вдохи, прежде чем его взгляд снова остановился на мне. Его лицо было таким тщательно контролируемым, и почему-то я подумала, что это может быть хуже, чем его ярость.