Пальцы Эша скользнули по моим, когда я не прижалась к нему так же, и я почувствовала, как каждый участок его кожи скользит по моей.
— Я полагала, что уже сыграла свою роль в твоем возвращении, — сказала я, и меланхолия в моем голосе прозвучала странно даже для меня самой. Это было неестественно для меня — чувствовать себя такой опустошенной, чтобы пустота, которую я держала в колодце внутри себя, поднималась и поглощала меня целиком.
Но в чем был смысл?
Вся моя жизнь была направлена на поиск костей, а я даже не знала, зачем.
— Я не твоя судьба, — сказала она, взяв мою руку в свою. Она подвела меня к стоящему на земле зеркалу, и мы уставились на свои отражения в стекле. — Я всего лишь подарок от твоего мужа, чтобы ты смогла пережить то, что будет дальше.
Она коснулась свободной рукой моего плеча, повалив меня на колени перед зеркалом, и я в замешательстве уставилась на ее отражение.
— У меня нет мужа, — сказала я, стараясь не замечать, как ее ответная улыбка подняла все волосы на моем затылке.
Она просунула пальцы под край моего свитера, оттянув ткань в сторону так, что стал виден «глаз дьявола». Наклонившись вперед, чтобы встретить мой взгляд в зеркале, она надавила пальцем на центр знака.
— Эта метка говорит об обратном.
Я сглотнула, проследив за тем, как она подошла к противоположному краю зеркала и встала на колени, чтобы встретиться со мной взглядом.
— У меня так много вопросов. Я ничего не понимаю. Эта кость была не моя. Как это…
— Я положил ее туда в ту ночь, когда ты родилась, — ответил Грэй, встав позади меня. Он прикоснулся пальцем к дьявольскому глазу, вызывая острую боль. — Когда-то давно Шарлотта попросила меня сделать так, чтобы она всегда была с тобой.
— Я… но почему? Все это не имеет никакого смысла, — спросила я, когда Шарлотта взяла мои руки в свои, сидя напротив зеркала.
— Ты была ценой моей сделки, Уиллоу, — сказала она, проводя большими пальцами по тыльной стороне моих рук.
— Сосуды были ценой сделки, — возразила я.
— Сосуды были отвлекающим маневром. Это был мой способ ограничить возможности демонов причинять вред людям, заставляя их оставаться в Ковене. Они никогда не были той ценой, которую дьявол требовал за магию, которую он мне дал. Это всегда была ты, — сказала Шарлотта, печально покачав головой. — Только дочь двух родов, двух магий может открыть печать.
Я уставилась на зеркало, на лицо женщины, вырезанное на камне, окружавшем стекло.
— Почему твое лицо на зеркале? — спросила я, и что-то в моих словах было сомнительным. Что-то во мне начало пытаться соединить точки и собрать кусочки воедино.
— Посмотри еще раз. Это не мое лицо, любовь моя, — сказала она, подтверждая мой нарастающий ужас. Грэй подошел и встал позади меня, упираясь в мой позвоночник, а Шарлотта провела моими руками по стеклу.
Женщина в камне смотрела на меня, черты ее лица были так знакомы, что я видела их каждый день. Платье и корона, которые она носила, не были похожи ни на что из того, что я когда-либо видела, и я не уловила взаимосвязи в этом контексте.
Но она была мной, высеченным из камня — только дьявол знает, за сколько лет до моего рождения.
Шарлотта прижала мою руку к бокалу, за ней последовала вторая, пока я пыталась понять, что происходит. Боль пронзила кончики пальцев, обжигая так, словно я сунула руки в пламя самого Ада. От неуверенного прикосновения я выпрямилась, стекло потянуло меня с другой стороны, когда Шарлотта накрыла мои руки своими.
— Что бы ты ни делала, не отпускай меня, пока я не скажу, — сказала она, и ее лицо исказилось от той же боли, которая поглотила меня. Пламя охватило мои руки, оставив кожу без пятен, но боль, скрутившая мое тело, не изменилась. — Ты умрешь, если сделаешь это.
Зеркало разбилось под моими руками, стекло упало в бесконечную яму под нами. Это продолжалось целую вечность, исчезая во тьме по мере падения. Сквозь него пробивался свет, распространяясь по бездне, как распространяется магия. Медленно, шаг за шагом, опускалась в растущую яму винтовая лестница. Только когда свет от них коснулся дна, меня охватил ужас от того, что я увидела.
— Тогда дайте мне умереть, — сказала я, дергая себя за руки. Несмотря на то, что стекло исчезло, оно не отпускало меня.
— Ты должна жить. Ты должна жить, потому что ты — единственная надежда исправить то, что я натворила, — с ужасом в голосе сказала Шарлотта, когда первое из существ поставило ногу на нижнюю ступеньку. — Мне очень жаль.