В магазине было темно и сыро. Свет с улицы, задушенный тучами, почти не помогал. Однако я все же различила шкафы, забитые барахлом, которое покрывал толстый слой пыли. Запотевшие склянки, надколотая посуда, старые игрушки – мусор пестрил разнообразием. Выбрав несколько одеял, пахнущих смогом, я свалила их в кучу на полу и устало рухнула на них, включив прежде ночник, работающий на батарейках.
Заброшенная комиссионка, заросшая грязью, – совсем не то место, где я мечтала провести эту ночь. Но ослепительная вспышка, пробившись внутрь, убедила меня остаться. В небе будто протрубил божественный горн: оно наконец-то разверзлось, и дождь в мгновение ока затопил улицы и забарабанил по крыше. Я торжествовала: чем раньше пройдет пик шторма, тем скорее все уляжется. Спрятав замерзшие ладони под шарф, я довольно заурчала и повеселела, ощущая в кармане тяжесть: под моими пальцами теплела кожа толстого портмоне, внутри которого меня ожидал большой сюрприз.
– Две тысячи долларов наличными! – воскликнула я, опешив. – Да этот парень точно псих!
От восторга я зашлась кашлем, но замерла, почувствовав в собственном кармане что-то еще, похоже, прихваченное нечаянно. Рядом с портмоне я выложила на одеяло тот самый бронзовый талисман, который оказался отнюдь не часами или компасом. Я открыла простое расписанное минималистичными ромбами карманное зеркальце. В нем мое бледное изможденное лицо казалось еще ужаснее. Помада точно бы не помешала…
Детский ночник замигал и внезапно погас, погрузив меня во мрак на секунду, показавшуюся томительной вечностью. Декоративные свечи на полках вспыхнули вместо фонаря – и все вокруг всколыхнулось, включая загоревшийся камин в конце зала, из которого хлынули гарь и сажа, но никак не тепло и уют.
– Ты знала, что Новый Орлеан называют Парижем Нового Света?
Я подскочила.
Мой визг утонул в раскате грома. Ужас сковал меня, как и руки брата, которые протянулись из темноты. Он прижался ко мне сзади, и я вдруг поняла, что мой визг получился беззвучным: тиски ужаса сдавили горло. Испуганно онемев, забыв, как драться, двигаться, бежать, я застыла и почувствовала, как Джулиан ласково целует меня в щеку.
– Выглядишь великолепно, – шепнул он, накрутив на палец локон моих волос, которых хватило лишь на пару оборотов вокруг фаланги. – Состригла косу. Покрасилась… Тебе идет быть блондинкой.
Его плащ зашелестел. Мы стояли между шкафами на скомканных покрывалах, пока за окном, судя по звукам, взрывался мир. Джулиан медленно развернул меня к себе, и я едва сдержалась, чтобы не зажмуриться. Пламя свечей плясало на лице, похожем на вырезанную из гипса маску.
– Теперь мы ничуть не похожи, – выдохнул он огорченно, и вокруг серых глаз, отливающих сталью, образовались морщинки. – Жаль.
– Мы перестали быть похожи в тот момент, как ты убил всю нашу семью.
– Одри, не начинай… – простонал он.
– Ты ничуть не изменился. Хотя, нет… Постарел, – вырвалось у меня язвительно. – Выглядишь на тридцатник.
– Чем больше в тебе магии, тем сильнее она давит изнутри. Выглядеть старше – не такое уж тяжкое бремя в обмен на могущество.
– Ты сейчас себя назвал могущественным? Все, чего в тебе стало больше за эти годы, так это самомнения.
Джулиан ухмыльнулся, и ноги у меня сделались ватными. Брат удержал меня и обнял крепче, заставляя прижаться вплотную. Отвратительно.
Я вздохнула, с болью в груди узнавая родной запах шалфея и лавандовых полей.
– Принцесса никогда не была виновата.
– Что? – нахмурился Джулиан.
– Сказка о двенадцати братьях, – прошептала я. – Твоя любимая. Только после… всего я поняла, почему она так тебе нравилась. Но принцесса никогда не была виновата, что король грезил о ее появлении на свет. Принцесса не была виновата в участи братьев и уж тем более в том, что родилась. Все, что случилось дальше, – исключительно вина короля.
– Верно, – внимательно выслушав меня, согласился Джулиан и большим пальцем провел по моей щеке, раскрасневшейся от предательских слез, которые магическим образом высохли сразу же, как брат их заметил. – Я никогда не винил принцессу.
– Разве?
– Никогда, – повторил Джулиан сдержанно.
– Тогда просто сверни мне шею, – попросила я. – Хоть раз прояви милосердие. Надеюсь, ты знаешь, что это такое. Мою магию тебе все равно не забрать.
– Что? – Джулиан скривился. – Погоди… Ты думаешь, я хочу тебя убить? – Я подняла голову, едва вынося его дыхание на своих губах, только чтобы посмотреть на него, а затем услышала: – Я не собираюсь причинять тебе вред. Глупая маленькая Верховная… Я пришел за тобой, чтобы любить.