Нарушители никогда не доходили до зала суда, и тем более до тюремной камеры.
Люди, которые были настолько богаты, устанавливали свои законы.
— Ты всё ещё на связи с Джорданом? — спросил Ник, глянув на Морли.
— Ты мог бы сам позвонить ему, — парировал Морли.
— Вообще-то не могу, — сказал Ник. — Эта гарнитура взята напрокат. Я могу принимать вызов, но не могу звонить. Пока не получу ту, что зарегистрирована на меня. В этой нет моих кодов.
— А. Точно, — он глянул на Ника, и с его выражения слегка ушла та ожесточённость. — Неудивительно, что ты был таким командующим засранцем по коммуникатору.
— Ты говорил с ним?
— Один раз. Он сказал, что добрался до внешних ворот.
— Перед дорогой?
— Перед домом, — пояснил Морли. — Перед особняком в Амитивилле.
Ник кивнул, возвращая взгляд к боковому окну.
Хотелось бы ему успокоиться.
Но он всё ещё чувствовал себя странно, будто ожидал нового удара.
Он старался не думать о своём сне с младенцем и плачущей женщиной.
Морли провёз их по коридору в центре Бруклина. Ник смотрел на ночные клубы и бары, маленькие темнеющие витрины и места виртуальных игр. Он заметил несколько новых незнакомых ресторанов и боевых центров, зная, что в некоторых ему предстояло скоро сразиться. Фарлуччи в последнее время звонил чаще, обсуждал его расписание, уточняя, когда он будет свободен для ринга.
Ещё через несколько минут они въехали в Куинс.
В обеих зонах мало что изменилось.
Но через этот небольшой сегмент Куинса они проехали намного быстрее. Когда они миновали последнюю остановку поезда, возле дороги поразительно резко закончились здания и виртуальные рекламы.
Вскоре остались лишь оранжевые фонари, стоявшие через равные промежутки, да изредка встречались служебные остановки — предположительно для шофёров, курьеров, садовников и другого наёмного персонала. Ник предполагал, что большинство жителей этих место прилетало прямиком в свои дома, приземляясь на приватных взлётно-посадочных полосах или на вертолётных площадках на крыше.
Или же они приезжали на задних сиденьях роскошных бронированных автомобилей.
Им потребовалось, может, минут десять, чтобы добраться до ворот периметра.
Морли притормозил, когда они подъехали к нескольким рядам медленно мигавших жёлтых полос, которые сообщали, что перед воротами придётся остановиться.
Здесь они по-прежнему находились на общественной дороге.
Ник знал, что как только они минуют пост охраны, то окажутся на частной дороге, обслуживаемой всеми местными жителями.
К счастью, охранники, должно быть, получили весточку от Ачарьи.
Их удостоверений личности оказалось достаточно для получения доступа, но перед этим пришлось пройти все протоколы безопасности, запрошенные частной охранной компанией. Протоколы на воротах требовали, чтобы их полицейскую машину просканировали на предмет взрывчатки, их обоих сфотографировали; Ник и Морли также подверглись сканированию сетчатки, полному сканированию тела и лица, а также у них обоих взяли образцы крови и волос.
Это после того, как их чипы и штрихкоды отсканировали для подтверждения их личностей.
Нику вдобавок пришлось предоставить небольшой образец яда и отпечаток клыков, что показалось ему чертовски инвазивным, поскольку его яд всё ещё восстанавливался после почти полного изъятия в Сан-Франциско.
Ник понимал, что никогда не узнает, что они сделают с этими сведениями, и уж тем более с украденными биоматериалами.
Он гадал, как сюда попал убийца.
Если бы Нику пришлось предположить, он бы сказал, что Чужестранец проник «через парадный вход», не скрываясь.
Возможно, в грузовике садовников. Он мог спрятаться в кузове, нагруженном садовыми инструментами — возможно, в ящике с защитой от сканирования, где органика создавала иллюзию, будто внутри лишь инструменты из мёртвого металла. А может, он укусил одного из работавших здесь слуг и также приехал с ним/ней — например, когда его жертва возвращалась после отгула в выходные.
Так бы сделал сам Ник.
Он пробрался бы с тем, кто имел право здесь находиться.