— Мы работаем над этим, — Морли бросил на него мрачный взгляд. — Видимо, никто, кроме Танака, не знает, куда они отправились. Гертруда просматривает записи камер, но вполне возможно, что они не покидали остров, так что не миновали никакие контрольно-пропускные пункты. Или семья могла одолжить им вертолёт или реактивный самолёт для перелёта на короткие дистанции. Поскольку здесь все взлётно-посадочные полосы являются приватными и оснащены минимальным наблюдением…
Ник отмахнулся от него, продолжая хмуриться.
— Да, да… я понял.
— Патрульные связываются с друзьями и соседями, — добавил Морли. — Они должны задать эти же вопросы всем, кто имел хоть какую-то связь с ними. Это вроде как демонстрирует, насколько изолированными являются здешние люди. Но им так нравится.
Ник продолжал размышлять.
— И почему же семья отсутствовала? Слуги? Ты сказал, что это какой-то семейный праздник?
Морли выдохнул.
— Я точно не знаю. У меня сложилось впечатление, что это скорее нечто этническое. Тот засранец, Янгстон? Парень с…
Джеймс Морли показал на своё лицо.
— …С уродливыми усами, — закончил за него Ник.
— Да. С подкрученными усами, — Морли бросил на Ника кислый взгляд. — Он сказал кое-какое расистское дерьмо, которое я не буду повторять, но у меня сложилось впечатление, что семья, работающая на Танака — тоже японцы. Праздник, который они отмечали — это нечто связанное с их наследием. Или, может, именно с их семьёй. Или, может, именно с их городом в Японии. По словам Янгстона, это что-то связанное с их младшей дочерью.
Ник задумался на секундочку.
Он подумал о дате, о времени года.
Затем фыркнул, слегка удивившись.
— Ага. Праздник Кукол4. Раньше это так называлось, по крайней мере.
Странно было думать об этом. Он помнил, как праздновал это в детстве со своими сёстрами, потом с дочерьми своих сестёр, когда был уже взрослым. Казалось, будто всё это было миллион лет назад.
— В этот день семьи празднуют тот факт, что у них есть дочери… так что Роб хотя бы эту часть понял правильно. Моя мама и тёти каждый год закатывали большую вечеринку.
После слов Ника воцарилось молчание.
Земля по обе стороны от машины теперь густо была засажена деревьями, их стволы, ветки и листья виднелись поверх высокой цементной стены. Фонари появлялись примерно через каждые четыреста метров. Светящиеся линии в центре дороги указывали, что обгон запрещён, и это было почти забавным, поскольку Ник не видел других машин с тех пор, как они покинули контрольно-пропускной пункт охраны и проехали за частные ворота.
Пустая двухполосная дорога уводила их глубже в Лонг-Айленд.
Ник чувствовал, что Морли снова смотрит на него.
Больше необходимого.
Больше, чем следовало, учитывая, что даже в машине за ними наверняка наблюдали.
Ник подумывал сказать ему прекратить или, может, пихнуть старика локтем и наградить убийственным взглядом.
Прежде чем он успел это сделать, Морли заговорил.
— Ты думаешь об этом. Ведь так? — Морли сохранял свою формулировку расплывчатой. — О том месте, откуда ты прибыл? Ты в последнее время много об этом думаешь.
Он произнёс это почти небрежно, будто расспрашивал Ника об его последней поездке в отпуск.
Ник помрачнел. После секунды раздумий он фыркнул.
Его голос прозвучал жёстко, прямолинейно.
— А ты бы не думал на моём месте? — спросил он.
Последовало молчание.
Затем Морли медленно и задумчиво кивнул.
— Ага, — буднично отозвался он. — Ага. Думал бы, наверное.
Он глянул на Ника, поколебавшись.
На сей раз он выглядел так, будто очень хотел спросить что-то ещё.
Прежде чем он успел это озвучить, система навигации на приборной панели издала тихий сигнал.
Поколебавшись ещё мгновение, Морли обратил внимание на указание программы карт и глянул на линию на голографическом изображении зоны приватного проживания.
— Думаю, мы на месте, — прокомментировал он.
Ник не ответил. Это он уже понял.
Та жёсткая боль вернулась в его живот, когда Морли свернул на сегмент подъездной дорожки, отходивший от главной трассы. Перед его глазами мелькали образы. Он не мог их прогнать. Он снова и снова видел их, гулящего ребёнка на руках мужчины в чёрном, в грязной широкополой шляпе и повязках на всём лице.
Он видел красивую рыдающую женщину на полу, макияж, стекавший по её лишённому морщин лицу, и помаду, размазавшуюся по одной щеке.
Морли подъехал к массивным воротам в традиционном стиле, примерно в десяти метрах от ограждённой стенами дороги.