Тюльпана поднесла его к глазам. Золотая цепочка болталась, порванная жестокими птицами, но сам компас был в порядке.
– Да, я знаю, где она, – обрадовала она меня, примерившись к стрелке. – Вот только не уверена, что тебе удастся ее уболтать… По-моему, у этой девчонки не все дома. Вон как от ее одного слова «ведьма» плющит!
Я не разделяла веселости Тюльпаны, поэтому молча поправила одежду и двинулась по следам Морган, обходя школу.
– Вот что привело Ферн в Юту, – поняла я, не сбавляя шаг. – Не новоодаренные… Они лишь приятный бонус. Она пришла за Морган, я уверена. У нас есть шанс ее обогнать!
– И главное, не встретить, – верно подметила Тюльпана. Я бы решила, что она боится, если бы не знала, как ей плевать на всех вокруг. – Надо двигаться в темпе вальса. Угоним тачку!
Я замерла посреди парковки, опасливо косясь на копов, прогуливающихся со стаканчиками кофе вдоль школьного тротуара. Хоть они и были заняты обеспечением безопасности учеников, но сложно было не заметить двух рослых девиц, вскрывающих чужую машину.
– Ой, да никто не смотрит! – воскликнула Тюльпана, выбрав, как назло, ярко-желтый «жук» и щелкнув пальцами, чтобы снять сигнализацию. – Не распускай сопли и садись.
Выбора не оставалось. Боясь, что из-за моего промедления нас поймают, я прыгнула внутрь.
– Далеко ехать? – спросила я, прилипнув к зеркалу заднего вида, чтобы увидеть, если за нами пустят погоню с мигалками.
Тюльпана достала откуда-то клубничный блеск для губ и принялась наводить марафет, не отрываясь от дороги.
– М-м, нет, минут десять всего. Здесь до любого места рукой подать. Городок-то совсем сельский.
– Тогда могли бы и пешком пройтись, – проворчала я, глядя в окно на калейдоскоп уютных фанерных домиков, большинство из которых были фермерскими угодьями.
– Нет, не могли.
Я бросила на Тюльпану вопросительный взгляд. Она закрыла колпачок блеска и сверилась с компасом, а затем вдруг вывернула руль влево, уводя машину с дороги.
Я, подпрыгнув, едва не откусила себе язык, и прелестный «жук» улетел в кювет. Все случилось так быстро, что я успела лишь вцепиться в кожаную обивку сидений. Из капота, который встретился с рослым дубом, повалил сноп искр. От толчка меня швырнуло в лобовое стекло, но, чудом не вылетев из машины, я только со всего размаху приложилась лбом о бардачок.
– Ты больная?! – вскричала я, когда звон в голове утих.
Голова будто раздулась, превратившись в воздушный шар, который вот-вот лопнет. Боль растеклась жидким свинцом, и я пощупала явно разбитую левую бровь. Пальцы тут же слиплись, сделавшись мокрыми и красными.
– Ты нас чуть не угробила!
– «Чуть» не считается, – улыбнулась Тюльпана. Очевидно, мой побитый вид приносил ей наслаждение. В отличие от меня она осталась совершенно невредимой: поперек ее груди тянулся ремень безопасности, который она предусмотрительно застегнула так, чтобы я этого не заметила.
Машина дымилась, превратившись в металлолом. Я проверила ушибленные конечности – не потерялось ли чего? Кровь капала на джинсы, и Тюльпана заботливо протянула мне бумажный платок.
– В задницу его себе засунь! – ругнулась я, оттолкнув ее руку. – Зачем ты это сделала?!
Тюльпана устало вздохнула и швырнула платок мне в лицо.
– Ты должна выглядеть жалко.
– Что ты несешь?
– Мы идем в гости.
Я уставилась на Тюльпану, ничего не понимая. Зато ясно было одно: с залитым кровью лицом я и впрямь выглядела не очень. Переступив свою гордость, я взяла чертов платок и быстро вытерлась им. Из желто-кремового он вмиг сделался алым.
Пошатываясь, я вылезла из машины и упала бы плашмя, если бы не Тюльпана, подоспевшая вовремя. Я раздраженно стряхнула с себя ее руку.
Кроме нас, на дороге никого не было. Скромные, гостеприимно светящиеся в зарождающемся сумраке дома будто звали нас войти. Не оборачиваясь, Тюльпана устремилась к одному из них, самому маленькому и обветшалому. Дождавшись, когда я поднимусь на крыльцо, она постучалась.
– Извините, мисс, не могли бы вы помочь нам? Мы попали в аварию…
Из-за приоткрытой двери выглянуло сухое лицо женщины: тонкая, как пергамент, кожа туго обтягивала череп, не позволяя ей хмуриться или улыбаться. Темные русые волосы, посеребренные старостью, были заколоты на макушке, а крупный нос смотрелся на лице непропорционально, как и слишком маленькие бусинки карих глаз. Ее лицо оставалось почти неподвижным, даже когда она говорила, вытирая руки о серый фартук:
– Да, разумеется. Входите.
Голос показался мне смутно знакомым. Я удивленно взглянула на Тюльпану, но та, рассыпаясь в благодарностях, уже запорхнула внутрь дома. Мозаика в моей голове начала складываться.