– Мне ваш вариант больше нравится, – после некоторого молчания заметил Алекс. – Не понимаю, почему вы не смените имя?
– Мама назвала меня в честь моей прабабушки. Она была ей очень дорога. Оттого и не меняю.
Она отвернулась и безрадостно оглядела школьный двор.
– А может, когда-нибудь переберусь туда, и менять ничего не надо будет!
Они подошли вплотную к ступенькам широкого крыльца. Стефани с ненавистью посмотрела на обитую выцветшими деревянными планками дверь, то и дело отлетавшую в стену под натиском пяти- и шестиклассников, потом обреченно вздохнула и повернулась к Алексу.
– Давайте прощаться.
Он широко улыбнулся:
– Я боялся, что вы уйдете, ничего не сказав!
Стефани поднималась по широкой лестнице, осторожно переступая обтертые закруглившиеся срезы ступеней. Звонок уже прозвенел, но мимо неё то и дело проносились опоздавшие, ракетами взвивались по этажам, и верхние пролеты отзывались об их прибытии жалобным эхом.
Стеф тоже опаздывала на несколько минут, но мысль о том, чтобы кинуться бежать к своему кабинету, вызывала лишь хмурую усмешку. Она прошла по гулкому коридору и нажала на ручку двери секретариата.
– Опаздываете, Степанида Ильинична! – поздоровалась секретарь, вскинув голову в белых кудрях и устремив взор на настенные часы.
– И вам доброго утра, Ольга Борисовна! В чайнике есть что-нибудь?
На её столе лежали зарплатные ведомости, и, по мнению Ольги Борисовны, завидев их, Стефани должна была накинуться на работу, как ястреб на добычу. Но сама Стеф была другого мнения, поэтому щелкнула ногтем по кнопке электрического чайника, достала из ящика стола кружку с «юнион-джеком» и взяла пакетик вишневого чая.
– Степанида Ильинична, вы, может быть, не заметили, но я положила вам на стол документы… директор заходила… из экономического отдела прислали… до завтрашнего дня…
Все свое внимание Стеф сосредоточила на носике чайника. Из него под небольшим напором уже вырывался пар. Секретарша здорово мешала, но Стеф давно научилась игнорировать внешние раздражители. Пар вырывался наружу плотной струей, и делал это точно так же, как и за тысячи километров отсюда – в Бирмингеме, Норфолке, Лидсе. В какой-нибудь лондонской школе, куда пришла на работу и греет себе чай девушка-бухгалтер. Она проехала большую часть пути от своего дома на метро, а потом шла пешком мимо кованых прутьев ограды парка, мимо магазинов и отделанных снаружи крашеным деревом пабов, мимо выходящих на улицу крылец невысоких кирпичных домиков, к унылому зданию довоенной постройки с футбольным полем на заднем дворе. И теперь она глядит на закипающий чайник и не замечает Стеф, стоящую рядом с ней.
Кипяток льётся в кружки, разбрызгивая обжигающие капли, и быстро окрашивается темным янтарем. Девушки размешивают сахар. Потом одна из них доливает в кружку молока. Вторая так и не смогла привить себе эту привычку. На том они расстаются – может быть, до перекура перед обедом, а может быть, до следующего утра или до следующего тумана.
Февраль 2017