Она брела по длинному рукаву перехода, сумка оттягивала руку. Что, если вернуться, сказать, что забыла какую-нибудь вещь в каюте, а потом затеряться на пароходе, который сегодня же уходит в обратный рейс? То, что она сошла на берег, нигде не фиксировалось. На пароме можно будет сесть в каком-нибудь кафе, дождаться отплытия, а потом всю ночь провести в клубе. Она думала и продолжала брести вперед – ведь это тоже не было выходом; переход шёл под небольшим уклоном, и Анне казалось, что она просто катится вниз, набирая скорость.
…Карл Биргстрем оказался высоким и худым мужчиной с грустным лицом измочаленного жизнью человека. Это ощущение лишь усиливали прямоугольные очки в черной оправе, которые он постоянно поправлял, словно ища баланс на тонкой переносице. Он протянул руку, и Анна пожала её.
– Как я рад.
Голос у него был бесцветный, как будто он устал после произнесения долгих речей. Но даже этот голос не мог скрыть радость, столь огромную и искреннюю, что Анна окончательно впала в уныние.
2.
На парковке им мигнул поворотниками серый приземистый «вольво». Биргстрем положил сумку Анны на заднее сидение и сел за руль.
– Клиника находится в Кунгсхольмене, а вот пансионат, где остановитесь на время обследования, немного в другой стороне. Сперва придется заехать в клинику, уладить кое какие формальности, – он замолк и предложил. – Хотите, я поеду через центр?
Анна пожала плечами.
– Все равно. Давайте через центр.
…Машина то и дело взбиралась на горки, а потом плавно скатывалась с них. Солнце скрылось, но открывавшийся с каждым поворотом город был хорош и без солнца. Тесные улицы, где узкая проезжая часть казалась зажатой с обеих сторон высокими стенами, не угнетали, а царивший везде серый тон не казался холодным, не вызывал грусти. Наоборот, город дышал какой-то удивительной свободой – свободой от необходимости куда-либо спешить, суетиться, решать нерешаемые проблемы.
«Почему здесь?» – думала Анна. – «Почему мне пришлось приехать сюда, а не в какой-нибудь бешеный мегаполис, не в провинциальную промышленную дыру, не в какое-то другое место, которое закономерно вызвало бы тоску или раздражение? Которое я потом легко могла бы ненавидеть».
Вслух она спросила:
– Это мы уже в центре?
– Вы бывали прежде в Стокгольме?
– Я не бывала нигде.
Карл Биргстрем кивнул, приняв её ответ к сведению, не отрывая глаз от дороги, хотя машина вползала на очередной холм на скромной городской скорости. Анна даже успела прочитать название у входа на станцию метро – «Остермальм».
– Да. Сейчас выедем на Страндвеген, увидите. Мне жаль, но, боюсь, толком не смогу показать вам город. Нет времени.
– Не беспокойтесь, – отозвалась Анна. – Мне это не нужно.
Биргстрем покосился на неё. Анне показалось, что он хотел что-то сказать, и даже начал проговаривать ответ про себя, но озвучивать отчего-то не стал, и снова уставился в лобовое стекло.
Анна отвернулась к окну. Было ясно, почему Биргстрем обрывал любую беседу. Он боялся узнать её лучше, чем требовалось для дела. Для него она была не человеком, а контейнером с ценным грузом. На ум пришла нарядная свинья-копилка, которую жалко разбить.
Ей всегда приходили на ум глупые ассоциации. Все же с ними было немного веселее.
Серый «вольво» проехал коротким участком набережной – вдоль неё выстроилось множество катеров и яхт. Отсюда открывался вид на рыжий от осенних крон островок и башни и шпили за ним. Затем машина вновь нырнула в сетку улиц.
– Не забывайте, скорее всего, они будут интересоваться, вы – сестра Кайсы, – внезапно прервал затянувшееся молчание Биргстрем.
– Какое совпадение, – тихо отозвалась Анна.
– Я сказал, что сестра, потому что Кайса моложе меня на одиннадцать лет. Она немного постарше вас, но ей еще нет тридцати.
Он запнулся, но Анна по-прежнему молчала, и он поспешно продолжил, словно считая себя обязанным объяснить все здесь и сейчас, немедленно.
– Почечная недостаточность у неё уже давно. Но чем дальше, тем хуже. Вы не представляете, какой ад её жизнь, особенно в последние два года. Все эти …
– Скоро представлю, – буркнула Анна.
Биргстрем аккуратно вывернул к тротуару и остановил машину.
– Анна, пожалуйста, простите меня!
– Я вас не виню. В этом нет смысла. Почему вы остановились?
Он замялся, и тогда Анна поняла, что он всерьез готовился не то утешать её, не то извиняться и объясняться. Но вместо пояснений Карл спросил: