Мать медлила с ответом.
– Мама, говори!
– Да, – упавшим голосом отозвалась она, словно сознавалась в преступлении. – Все состоится в назначенную дату…
– Ну и отлично!
– Прости меня…
– Все, все не надо! Это было мое решение. Мне уже пора ехать. Привет Инге!
Анна опустила руку с телефоном, и сразу выключила его. Она знала, что мама перезвонит, будет сокрушаться, жалеть её, снова разрываться между двумя своими дочерьми без всякой надежды когда-нибудь сделать выбор, и хотела избавить её от этого. Решение действительно было её, и было оно сугубо эгоистичным, ибо Анна не представляла, как будет жить, не воспользовавшись шансом спасти Ингу. Особенно теперь, когда Биргстрем со своей стороны выполнил все условия. Хотя Анна всегда догадывалась, что в самопожертвовании больше трусости, чем кажется на первый взгляд.
* * *
– Анна, вы хотите пообедать?
Анна давно заметила, что Карл заложил неслабый крюк, и злилась на него за эту непрошенную экскурсию. Она не просила его об этом, а Биргстрем все равно оттягивал начало, словно это ему, а не ей предстояло лечь на операционный стол.
– Кажется, в клинике есть кафе. Незачем задерживаться.
– Я настаиваю. Я ведь должен обеспечивать вас всем необходимым, такая у нас договоренность, разве нет? – но в его голосе звучала не настойчивость, а печаль.
…Едва взглянув в меню, Анна наметанным глазом выбрала из полутора десятков блюд самое дешевое.
– Чем вызван ваш выбор? – глянув в карту, поинтересовался Биргстрем тоном психолога-любителя.
– Я всегда беру что-нибудь из национальной кухни, – легко соврала Анна. Это уже начинало входить в привычку.
– Вы, кажется, говорили, что нигде не были! – легко раскусил её ложь Биргстрем.
Он поднял глаза от меню и чуть кривовато усмехнулся:
– Глупо тратить слишком много на еду, правда?
Психолог явно подавал надежды. Анна прикрыла веки, выражая согласие.
– А на что не глупо?
– Вы прекрасно знаете.
– А вы? На что бы вы тратили в нормальной жизни? Будь ваша сестра здорова?
Она неопределенно дернула плечами.
– Как вы вообще представляете себе нормальную жизнь?
Анна отпила воды из бокала.
– Вы не похожи на стереотипного шведа. Я слышала или читала, что шведы замкнуты в себе и стараются не проявлять явного интереса к другим.
Биргстрем пропустил это мимо ушей.
– Я должен знать, что вас толкает на такую жертву… Я хочу знать, – поправился он.
– Я бы с радостью пожертвовала чем-нибудь другим.
– Но почему именно вы?
Она уже заметила эту манеру Карла – сделать паузу вежливости и продолжить вроде бы оконченный разговор. Анна вскинула голову и ответила с плохо скрываемым раздражением:
– Потому что больше некому, – она уставилась на приборы на столе, посмотрела в сторону кухни, за окно… – Я и так все время чувствую себя виноватой. И я не знаю, за что именно, поэтому ничего не могу с этим поделать. И если сейчас не попробую что-то предпринять, совесть не даст мне покоя до конца моих дней.
– Хотите откупиться от своей совести раз и навсегда? – хмыкнув, хмуро предположил Биргстрем.
– Да. Хочу. А вы?
– У меня уже не получится.
…Официантка убрала тарелки и принесла чай. Вкусная еда всегда, вне зависимости от обстоятельств, хоть немного да улучшала Анне настроение. Чай был тоже хорош, и девушка пила его медленно, стараясь концентрироваться на вкусе, на выдержанном в духе начала двадцатого века интерьере кафе, на том, как сквозь стекло пригревает шею выбравшееся из-за крыш солнце.
– Анна, – (Почему каждую обращенную к ней фразу он начинал с имени?), – знаете, мне очень жаль, что я не знал вас до того… до того как вы сюда приехали.
– Почему?
Биргстрем посмотрел на неё, но ничего не ответил. Анна заметила, что он не притронулся к своей чашке.
– Продолжайте же!
Сама она невольно покосилась на часы над барной стойкой, и Карл проследил её взгляд. По часам выходило, что им пора трогаться, но Биргстрем сидел не шевелясь и глядел уже не на Анну, а по стенам кафе, а потом что-то тихо пробормотал себе под нос по-шведски.
– Что? – переспросила Анна.
– Я говорю – какое же дерьмо иногда происходит, – буркнул он и, с шумом отодвинув стул, поднялся из-за стола.
– До свидания, – сказала Анна официантке. Биргстрем попрощался кивком и пропустил её вперед. Она почувствовала, что он остановился в дверях за её спиной.
– Анна, я хотел вам сказать…
Анна обернулась, встретилась с ним глазами, и то, что он хотел сказать, так и осталось комком воздуха в его горле. Он смотрел на неё так, будто говорил задуманное, и губы его двигались. И было похоже, будто кто-то извне выключил звук.