Боюсь, я не доживу даже до того момента, когда медики смогут определить, инфицированы вы или нет.. Ибо на начальном этапе эту болезнь невозможно определить… И, увы, бессмысленно лечить. Остаётся только ждать.
Желаю вам всего доброго.
Николай Чернов, он же Коля Чёрный.»…
…………………………………………..
Макс Димур.
04 мая 2020 года.
Активистка
Марья Петровна, как мне кажется, жила в нашем доме всегда.
Все мои знакомые вселялись в родную девятиэтажку брежневской постройки, встречаемые неутомимой и вечно занятой общественными делами Марьей Петровной.
Марья Петровна была активисткой с хрущёвских времён. Ибо советское время предоставляло её кипучей энергии безграничные возможности. Не знаю, состояла ли она в партии, возможно, и нет, в комсомоле состояла точно. Активность её стала в нашем доме и дворе именем нарицательным.
«Вон, глянь, опять наша ядрёная ракета понеслась»,– говорили, глядя в окно, жильцы, когда Петровна громогласно руководила очередной посадкой тощих саженцев или нещадно гоняла молодёжь, сидевшую верхом на скамейках.
Она организовывала субботники во дворе, уборку и покраску подъездов, похороны и рождения жильцов, и вообще всё, что могло составлять общественную жизнь отдельно взятого столичного двора. И днём, и иногда даже ночью можно было услышать её зычный голос.
Союз Советских республик распался, но деятельность Петровны не завершилась, как это можно было предположить. Она участвовала в организации выборов всех уровней, ходила по квартирам с листовками и агитками, заседала в избирательных комиссиях… Подписывала петиции и обращения.. Выявляла несознательных соседей, шумящих по ночам или гонящих самогон… Старалась быть всему дому если не внимательной заботливой мамашей, то по крайней мере, массовиком – затейником и надзирателем по совместительству.
Появление нового вируса и заточение населения под домашний арест Петровна восприняла как дар Небес. В последнее время для её кипучей бурлящей энергии никак не находилось должного применения. Выборы стали скучны и предсказуемы, а благоустройством двора и ремонтом подъездов занимались гости столицы.
Она начала пристально следить за заключёнными жильцами (простите, за самоизолировавшимися). Кричала из окна, когда видела мамашек с колясками, осмелившихся вывести подышать воздухом бледных, с синяками под глазами, не видевших солнца с прошлого лета, детишек, при взгляде на которых вспоминались дети подземелья… Выскакивала из квартиры и гонялась, размахивая палкой, за группками молодёжи, собиравшимися в укромных уголках покурить, поговорить и вообще как-то отвлечься… Лично проверяла близлежащие магазины и устраивала там скандалы, когда не наблюдала чёткого следования указаниям властей и соблюдения дистанции.
Обязательное ношение масок и перчаток придало ей дополнительных сил. Не было жителя нашего дома, кого она не довела до степени озверения. С раннего утра она доставала соседей, которым нужно было ехать на работу, по поводу недостаточно плотно сидящей маски, несоответствия перчаток требованиям Минздрава и пр… Обозлённые полуотчаявшиеся, почти оставшиеся без работы, люди перестали видеть в ней что-то забавное и безвредное, и некоторые уже откровенно замахивались на неё в ответ на приставания и поучения. На аргументы, что она вообще должна сидеть дома по случаю прикольного, вернее, преклонного возраста, она отвечала волной презрения и обещанием вызвать полицию.
Местное отделение полиции уже плакало от её звонков и круглосуточных вызовов, но иногда, всё-таки, наряд выезжал, чтобы убедиться, что незаконно гулявшая компания мамашек уже юркнула в подъезд вместе с колясками, а собачка, с которой гуляет Иванов, это не та же самая собачка, с которой уже гулял Петров, и, следовательно, Иванов не имеет права на прогулку, о чём подробно доложила Петровна по телефону…
Случилось это рядом с почтой. Почта у нас расположена на той стороне дома, которая выходит на проезжую улицу. Пару дней почтовое отделение работало в плановом режиме, поскольку Петровна была занята чем-то другим, более интересным и важным, и не вмешивалась в работу учреждения. Однако, в беспокойном мозгу Петровны внезапно что-то щёлкнуло, и она поняла, что почта трудится совершенно бесконтрольно, и с самого утра рокового дня, начала активную деятельность.
Она самолично принесла из дома банку краски и обновила полоски на асфальте, которые должны были отделять людей друг от друга для соблюдения дистанции. Она проверила всё внутри отделения на предмет наличия масок, перчаток и запаха хлорки. Она лично встречала первых посетителей, не давая им приближаться друг к другу и вставая грудью в дверях, когда человек пытался войти в помещение без маски…