..Бой, в котором полегли почти все остатки 184-го стрелкового полка 56-й стрелковой дивизии генерал-майора Семёна Павловича Сахнова, был тяжёл и кровав.
Хотя поставленная комдивом (который с небольшим тыловым отрядом смог воссоединиться с полком предыдущим днём) задача была выполнена, прорваться через захваченный ранее немецким заслоном мост на южный берег Немана смогли лишь очень немногие.
Участок между правым притоком Немана — речушкой Ельня и берег Немана и сам мост, который удалось отбить ценой потери большинства имевшихся в полку утром семи сотен (за непрерывные бои 22–26 июня осталась треть личного состава!) его бойцов с «сорокопятками», усыпали тела убитых и умиравших красноармейцев.
Кровавые дневные действия, на которые вдохновил деморализованных отступавших красноармейцев генерал-майор, собиравший их после отступления от границы, своим рассказом про «две дивизии РККА, уже воюющих на территории Германии» и «высадившиеся в Берлине десять тысяч советских авиадесантников», вначале принёс некий успех. Передовой дозор прорывавшихся окруженцев даже разгромил немецкий обоз и мелкий пост около деревни Рожанки, но в финале прорыва, после того, как точное местоположение их подразделения было уточнено пролетевшим двухфюзеляжным немецким самолётом, последовала авиационная бомбардировка, а два немецких батальона 7-го пехотного полка 28-й пехотной дивизии генерала артиллерии Йоханна Зиннхубера фланкирующим артогнём нанесли большие потери колонне прорывавшегося по дороге через небольшой лес 184-го стрелкового. Вечер окончился «хуже чем пирровой, победой наших». Также понесшие (хотя и значительно меньшие) потери оставившие предмостное укрепление немцы, измотанные этим и предыдущими более ранним натиском отдельных подразделений остатков 11-го мехкорпуса РККА, отошли к господствующей высоте севернее Немана.
Группа примерно в 50 человек, с которой был и комдив Сахнов, в ходе прошедшего боя было отрезана, и их судьба оставалась неизвестной, а несколько десятков оставшихся в живых бойцов и командиров 184-го, нёсших импровизированные носилки с раненым комполка, побрели искать себе ночлег на ночь на том берегу, куда они так стремились. Полк ныне, перестал существовать не только как организованная боевая единица, но и, фактически, весь полёг к концу недели боёв с немцами..
Хаос, потеря связи, противоречивые и невыполнимые приказы, действия люфтваффе, лучшая выучка немецких войск и твёрдое квалифицированное руководство германских командиров сделали своё дело. 56-я стрелковая дивизия практически полностью перестала существовать.
..Последние лучи заходящего солнца подарили им нечто, способное сойти за приятный глазу мираж. Своя авиация, которой они не видели уже который день, удивила.
Что-то, похожее на эрэс, летевший по изгибающейся траектории, воткнулось в первый немецкий истребитель из двух пар, очевидно возвращавшихся куда-то на север! Огненная вспышка с грохотом скрыла вражеский самолёт. Разваливающиеся на три части остатки которого секунду спустя камнем рухнул вниз..
Почти сразу подобная судьба постигла второй, третий и четвёртый остальные немецкие самолёты из состава JG27, с 25 июня базировавшейся на захваченном аэродроме в Вильнюсе. Всё произошло очень быстро, так, что немцы не успели ничего сделать, и похоже, понять, что их атаковали откуда — то сверху.
Далёкий, незнакомый гул усилился и… над районом Мостов сделали круг два стремительных остроносых самолёта, скорее всего, проконтролировавших места падения сбитых германцев.
—..Хорошо-то как. Новые машины какие-то… — Только и смог вымолвить, приподнявший слегка голову Павел Матвеевич Чугунов, через наспех наложенные повязки которого выступала кровь.
— Мало только видимо таких. Но уж больно быстры! Какой грохот от них… и без винтов. Ракетные сами какие-то… и эрэсами стреляют. Кто бы мог подумать, что такие у нас есть. Раз мало… наверное, потому и первый раз видим. Эх, как врезали! — согласился с комполка его заместитель.
Опустив голову на носилки, раненый командир полка замолчал, закрыв глаза. Желание получше разглядеть происходящее отняло последние силы.
А его слова были последними, что услышал от него Тихон Тихонович Илюхин.
Тишина, вместе с быстро накатывавшей ночной тьмой, быстро накрывавшая после окончившегося только что боя земли северо-запада советской Белоруссии, стала погребальным саваном командира полка, до конца выполнявшего приказ генерала Сахнова.