Бойцы Ковпака и Бородая брали не числом, а умением. Умением, накопленным и в окопах империалистической, и в боях новой войны — уже за собственную, Советскую, власть. По-крестьянски рачительно и вдумчиво, от боя к бою обогащал свой командирский опыт Сидор Ковпак. Отличный солдат, храбрый разведчик на фронте мировой войны, ныне партизанский вожак — он всегда, в сущности, оставался мирным человеком, просто вынужденным воевать. Но уж если пришлось драться, то с умом и рассудком, как и подобает потомственному крестьянину, хлеборобу, вся жизнь которого — это неустанный повседневный труд на земле, требующий трезвой головы, ясной мысли, неторопливого, продуманного расчета и учета, превосходного знания дела и полной уверенности в успехе.
Все это Ковпак имел и умел, воюя, вкладывать в войну. Всем своим нутром воюющего мужика он чувствовал, а мужицким умом понимал, как надо вести дело, чтобы с наименьшей кровью добыть наибольший успех.
За несколько месяцев партизанских действий проявились и утвердились характерные особенности Ковпака-командира. Осмотрительность, неторопливость в решениях, даже медлительность, как порой могло показаться, а на самом деле — нетерпимость ко всему легковесному, бьющему на дешевый эффект, а потому смертельно опасному на войне. Скрупулезная придирчивость даже к самому себе, если дело шло о приказе, по которому люди должны пойти на смерть, глубокое уважение к трудовому человеку, которого судьба сделала партизаном и поставила под его, Ковпаково, начало. Наконец, смелость и убеждение в том, что вору, чужаку, пришельцу нипочем не удержаться в доме, куда он ворвался незваным: все равно его оттуда вышвырнут хозяева. Эта вера никогда не покидала Сидора Артемьевича. Хозяева — вот кем были и Ковпаковы хлопцы, и сам он.
К осени 1918 года под ударами красных партизан и революции в собственной стране армия оккупантов на Украине стала разваливаться. В ноябре в Германии произошла революция. Кайзер Вильгельм II отрекся от престола и бежал за границу. 13 ноября ВЦИК аннулировал кабальный Брест-Литовский договор. «Мир» насилия и грабежа под объединенными ударами германского и российского пролетариата пал, сбылось полностью предвидение Ленина о недолговечности Брест-Литовского договора.
Правительство РСФСР вступило в переговоры с Украинской директорией. Советская делегация предложила объединить усилия Советской России и Украины для изгнания с территории Украины оккупационных войск уже не существующей кайзеровской Германии и англо-французских интервентов. Кроме того, Советское правительство предложило директории заключить наступательный договор против белогвардейского генерала Краснова. Как и следовало ожидать, петлюровские политиканы начали играть в тайную дипломатию, чтобы за спиной украинских рабочих и крестьян продать Украину английским и французским империалистам. Маневры директории разгадали и делегаты РСФСР, и украинские трудящиеся. По призыву Временного рабоче-крестьянского правительства Украины развернулась вооруженная борьба против директории и оккупантов.
На помощь украинским трудящимся пришла Красная Армия. В январе 1919 года был освобожден Харьков. В тесном взаимодействии с украинскими частями и партизанами полки Красной Армии изгнали с Украины оккупантов, разбили войска украинской контрреволюции, погнали петлюровцев на запад и к Черному морю. После освобождения Киева в древней столице начало работать Советское правительство Украины.
Свою хоть и скромную, но достойную роль в этих исторических событиях сыграл и Котельвинский отряд красных партизан Ковпака — Бородая. Второй раз разошлись по домам бойцы Сидора Артемьевича, впервые вспахали и засеяли полученную от Советской власти землю. Но убрать урожай им не довелось. На этот раз помешал генерал Деникин. Жарким летом 1919 года покатился с юга неодолимый, казалось бы, вал офицерских полков и дивизий «Добровольческой армии». В эти-то дни и примчался в Котельву из недалекой Ахтырки тогдашний секретарь уездного комитета партии Подвальный, спешно собрал членов Котельвинского ревкома. Разговор был коротким и деловым. Расспросив о местных делах и узнав, что Котельвинский отряд готовится оставить родные места, Подвальный заявил, что действия командиров одобряет, о положении осведомлен и потому предлагает создать в отряде большевистскую партийную организацию.
Ковпак, Бородай, все ревкомовцы были глубоко взволнованы, да и как могло быть иначе: им предлагали вступить в партию большевиков, в партию товарища Ленина!
Комиссар Бородай встал, переборол волнение. Сказал коротко:
— Другой дороги, кроме как с партией, у нас нет. Не осрамимся, товарищ секретарь, не сомневайтесь!
Подвальный улыбнулся — он и не сомневался. Бородай между тем повернулся к Ковпаку, сказал уважительно:
— Ты, Сидор, наш командир, тебе, значит, первому и честь эта!
Один за другим следом за Ковпаком кладут на стол заявления Бородай, Гнилосыр, Тягнирядно, Ландар. Подвальный пожимает крепко руку каждому.
— Поздравляю, товарищ! Служи партии и революции!
Тут же новосозданная Котельвинская партийная ячейка избрала своего первого секретаря. Им стал Гнилосыр. Через несколько дней Ковпак и Бородай увели отряд из Котельвы. На марше их нагнал посланец уездного комитета партии и вручил новопринятым коммунистам членские билеты РКП (б). Произошло это знаменательное в жизни Сидора Ковпака событие 29 мая 1919 года.
…В Ахтырке котельвинцы встретились с группой партизанских отрядов, объединенных под командованием Александра Пархоменко. Совместно стали пробиваться с боями на север. Путь был трудный, ежедневно приходилось вступать в ожесточенные схватки с золотопогонниками. Прорвались! Вышли к Туле. Здесь, в славном городе русских оружейников, спешно формировались новые части Красной Армии. В одну из них и влился Котельвинский отряд, однако без своего командира: свалился Ковпак в горячечном сыпняке. Беспамятного партизана уложили на полку санитарного поезда, следовавшего в далекий Саратов, где начинал он когда-то солдатскую службу.
Вышел Сидор из военного госпиталя — кожа да кости. Вышел и сразу же в Саратовский губком партии. Глянули на него губкомовцы и сказали: никаких дел для тебя, дорогой товарищ, пока нет и быть не может, кроме отдыха и поправки.
Не привык Ковпак просить за себя, не в его характере такое, а тут чуть не взмолился:
— Все понимаю, товарищи! И как раз потому прошу: не держите меня! Отдохну и поправлюсь на фронте. Верьте слову!.. Я знаю себя.
Убедил губкомовцев упрямый партизан, и вот он уже в Уральске. В знаменитой 25-й дивизии Василия Ивановича Чапаева.
Должно быть, губкомовцы все-таки дали знать в дивизию, что прибывающий к ним новый чапаевец после тифа еле на ногах держится, так как назначение здесь Ковпаку дали не в разведку или строевую роту, а заместителем к Дьяконову — командиру оружейно-трофейной команды. Поначалу Сидор чертыхался — должность свою воспринял как самую что ни на есть «обозную». Но только поначалу…
Действительность преподнесла Сидору очередной, крепко запомнившийся урок, а именно: на войне «мирных» должностей не бывает, если только, конечно, человек на должности воюет, а не рассматривает ее как «теплое местечко». Но в Чапаевской дивизии об этом и речи быть не могло… Она действовала в составе армии под командованием Михаила Васильевича Фрунзе, сдерживавшей натиск главной надежды всей внутренней и внешней контрреволюции — до зубов вооруженных полчищ «черного адмирала» Колчака, провозгласившего себя «верховным правителем России». Здесь, на Восточном фронте, решалась в девятнадцатом году судьба революции, судьба Советской России.