Хосе снова прилетел сюда. С ним прибыло несколько сородичей, Хуана не было видно. «Он ждет выдворения. Попал-таки в лапы миграционной службы». — «Ой, как же так?» — «Что поделаешь? Так бывает». — Хосе по-прежнему лишь улыбнулся. Одна из двоюродных сестер Хосе была беременной. Ради ребенка… они направлялись в Штаты. «А шеф тоже сейчас в Америке». — «Да?» — «Да».
Изредка по телефону или по электронной почте директор сообщал о своих делах. Он писал: «Вскоре моя семья из Лос-Анджелеса присоединилась ко мне, теперь мы вместе живем на „ЛА-47“, и эта жизнь не лишена прелестей. А ты как? Многое, должно быть, изменилось?» К письму он приложил фотографию, на которой его семья ела гамбургеры в «Бургер Кинг». Семья выглядела сплоченно и жизнерадостно. А директор… обзавелся пузом, в точности стал королем кротов. Я же всегда отвечал, что на вверенной мне территории полный порядок.
Дела в парке развлечений стали помаленьку налаживаться. На оставленные шефом деньги я развел несколько видов рыб и так понемногу стал готовить почву для того, чтобы к понятию «парк развлечений» добавить понятие «рыбхоз». Соразмерно инвестициям… как бы то ни было, поток посетителей увеличился. И я…
Начал делать взносы в пенсионный фонд. Нет, был вынужден делать. Брызжа слюной, один госслужащий всю плешь мне проел объяснениями о стабильной жизни в старости. «У этого аппарата, оказывается, есть потайная функция!» — Гоняя эту мыслишку, я кивал головой. У меня было двенадцать лодок-уток, готовых унести меня когда и куда угодно. Директор побывал в Канаде, в Бразилии, потом снова вернулся в Штаты, а недавно сообщил мне, что в районе Шанхая для него появилась отличная работенка. Он добавил, что по пути в кои-то веки заглянет на родину, и спросил: «Тебя не затруднит прикупить для меня кое-какие продукты, очки, ну и еще кое-что по мелочи?» Ясное дело, граждане мира были очень чувствительны к разнице цен и валютных курсов. «Будет сделано», — написал я в ответ. Тан-чик-фон, тан-чик-фон — для директора, которому предстоит преодолеть 16 000 километров, я отправился за покупками в Сеул, который находился в 32 километрах. Мчась на микроавтобусе, который был записан на директора, я любовался форзицией и азалией: цветущая волна докатилась до севера. Наконец… до нас добралась весна.
Ни свет ни заря меня разбудил шум, доносящийся с водохранилища. Это был давно привычный, давно знакомый шум. Я вышел из домика. В предрассветных сумерках перед моим взором замаячил одинокий силуэт лодки-утки. У меня в руках было пять огромных пакетов с покупками. У меня странно защемило в груди в ту секунду, когда я увидел номер на корме: «ЛА-47». Однако сама лодка несколько видоизменилась. Во-первых, она стала полностью закрытой, а во-вторых, лицо утки было странным. Пусть клюв по-прежнему был выкрашен в желтый цвет, но его нижняя часть сильно отвисла. Итак, это была скорее не утка, а пеликан. Пока я отмечал про себя произошедшие изменения, крышка люка в пеликаньей спине откинулась и оттуда высунулось чье-то лицо. Это был шеф. «Доброе утро». — «Ха-ха, приветик. Семья еще спит». Вытянув только шею, директор улыбнулся и закурил. Я тоже закурил. Вверх поднимался дымок, похожий на пеликаний пух. Это была весенняя ночь.
— Ваша лодка сильно изменилась!
— Заметил? Холодно, да и нужна большая кладовка для провианта.
— Для провианта?
— И не говори. Если бы ты знал, как много нужно купить.
— Надо же!
— Да. Секундочку, — сказал директор и нырнул внутрь лодки. Мне было неизвестно: то ли проснулась дочурка-кротенок, то ли расхворалась жена, то ли возникла проблема с каким-нибудь оборудованием. Все-таки жизнь частенько преподносит нам сюрпризы со знаком минус, все-таки да… Пока не закурил новую сигарету, я чувствовал, будто под яркой весенней луной я и пеликан — только мы вдвоем — остались сиротами. С увесистыми пакетами в руках, забитыми ветчиной, сыром, сушеной порфирой и разной мелочевкой… и так мне захотелось сказать «ЛА-47»:
— Эй, скажи громко: «А».
ЙОГУРТНАЯ ТЕТЯ
Цитата: «Рынок решает все».
Пусть мы лично не знакомы — я помню Адама Смита и несколько важных суждений, оставленных им. Его высказывания, все как одно, лаконичны и полны силы, однако среди них я особенно любил то, что приведено выше. «Рынок… решает… все». — Цитируя эту филигранную фразу отца экономической науки, я начинал чувствовать себя беззаботной птицей додо.
Адам Смит предвосхитил многое. Он предвидел, что человеческий эгоизм станет лучшей смазкой, обеспечивающей слаженное движение капиталистического рынка, а в своем труде «Богатство народов» он подчеркивал эффективность свободной торговли и международного разделения труда. Его идеи заложили фундамент классической экономики и оказали огромное влияние на Томаса Мальтуса, Давида Рикардо и других экономистов, а кроме того, на создателя эволюционной теории Чарльза Дарвина. И Адам Смит умер в 1790 году. Это случилось спустя сто с лишним лет… со смерти в 1681 году последней на Земле птицы додо.