Вернувшись в спальную комнату, я заявил другу, что скоро соберу свои вещи. «В чем дело?» Другу, который так ни о чем и не догадался, я сказал, что у меня появилась своя крыша над головой, однако в действительности мне хотелось закупорить глаза и уши и стать хотя бы столбом или дверным косяком в его доме. В общей сложности на первом и на втором этаже у них было три кондиционера, а также у них было водяное отопление пола с бронзовыми трубами. Первым делом я отправился к своему старшему брату. «Извини. Это все», — протянул мне брат 300 тысяч вон перед контейнерным домиком, внимательно выслушав мою историю от начала до конца. Вокруг пышно цвела форзиция.
Арест, наложенный на зарплату, заставил моего брата распрощаться с его тепленьким местечком. Узнав, что арест скоро коснется его зарплаты, брат сразу же написал заявление об уходе по собственному желанию. Его выходное пособие было полностью потрачено на содержание родителей и на оплату моей учебы. Благодаря брату я стал второкурсником, пусть этот заурядный техникум и не делал мне никакой чести. Единственным реальным убежищем могла стать армия, однако меня продинамили и мимо этой кормушки: спасибо зрению, я был определен в глубокий резерв. Взяв несколько газет с бесплатными объявлениями, я отправился в читальный зал. Перед входом в библиотеку порхала пара капустниц.
В читальном зале на освещенном солнцем столе я медленной и слизкой улиткой ползал по страницам газеты. За шестиместным столом без перегородок кроме меня сидели две школьницы: одна читала ШЕКСПИРА, другая — «ПОСТИЖЕНИЕ ФОТОГРАФИЧЕСКОГО ИСКУССТВА». Я ощутил приземленность, неудобство и стыд, но… прочь и приземленность, и неудобство, и стыд! — ведь я первый человек-столб и человек-дверной-косяк. Весеннее солнце было теплым, как кофе со сливками из кофейного автомата.
Девяносто тысяч вон в месяц. С питанием.
У меня не было вариантов. В этой стране не существовало другого жилья, которое я мог бы снять за триста тысяч вон, и лишь косивон — и название-то это «КОСИВОН» я услышал впервые — был единственным местом, где я мог найти приют. Мой косивон был самым дешевым из всех, объявление о нем располагалось в самом верху раздела о косивонах. Это был луч света, без копейки залога[21] озаривший мой темный мир.
На следующее утро я съехал от друга. За исключением компьютера мой скарб был очень прост, поэтому это был скорее не ПЕРЕЕЗД, а ПЕРЕМЕЩЕНИЕ. И даже это ПЕРЕМЕЩЕНИЕ благодаря машине друга свелось — чувствовал я — к пустяковой РАЗМИНОЧКЕ. «Если будет трудно, наши двери всегда для тебя открыты», — сказала мне мать друга, когда я попрощался с ней.
Мой косивон располагался на отшибе, в укромном неприметном месте в пятистах метрах от моего техникума. Всего несколько крутых поворотов узенькими петляющими улочками — и вот оно, старенькое обшарпанное трехэтажное строение. Однако за ним был холм, поросший лесом, поэтому воздух там был несказанно свежий. Несколько вишневых деревьев у въезда со стороны холма дрожали на ветру.
«Косивон? Это же общежитие для тех, кто готовится к экзамену на государственную службу». — Выйдя из машины, мой друг состряпал обескураженную мину. Меня тоже охватило беспокойство, однако у меня был тонкий расчет на то, что все сойдет, если я выдам себя за кандидата на государственный чин. Однако мы не знали одного важного факта: к тому моменту корейские косивоны начали играть роль низкопробных ночлежек. То есть…
Я зря беспокоился. В общем, 1991 год — это год, когда косивоны стали использоваться в качестве ночлежек для гастарбайтеров и официанток, и вместе с тем год, когда в косивонах оставались последние добровольные затворники, готовящиеся к государственной службе. Таким образом, выходило, что для постояльцев… и для самого КОСИВОНА это был несколько конфузный и сумбурный период. Так или иначе…
Тогда мы, не зная всего этого, робея, пошагали вверх по лестнице. В этом никто не виноват. В восемнадцать лет любой судит мир по имени и обличию, нам как раз было по восемнадцать, и, кстати, над входом висела вывеска «Косивон». Вскоре мы поднялись на третий этаж и, переведя дыхание, осторожно приоткрыли дверь. Прямо на входе плотными рядами, так, что некуда было ступить, стояло тринадцать пар кроссовок, четыре пары ботинок, пять пар женских туфель на высоком каблуке, три пары тапочек и пара белых ботинок, по которым совершенно нельзя было догадаться, кто их хозяин.
21
Система аренды жилья в Южной Корее подразумевает внос залога, размер которого может варьироваться от 1 млн вон (примерно 30 тыс. рублей) и выше. —