Разумеется, ездили в курортные места и подсудимые. И тоже по льготным, а то и бесплатным путевкам. Поправляли здоровье, отдыхали душой и телом. Бывало, наезжали в Москву. Тот же Листовкин, Маков или подсудимый П. А. Саргин — бывший начальник отдела капитального строительства, заместитель директора завода по капитальному строительству, а с 1980 года — старший инженер отдела капитального строительства.
Наезды в Москву носили любопытный характер. То ли боялись быть на виду, то ли прельщал законный квартирный рубль в день, но факт остается фактом: поселяться все они предпочитали на частной квартире. Через некую Тамару Филипповну Атову снимали квартиру у ее родственника. Но расплачивались за нее, как это было принято у Листовкина сотоварищи, из государственной кассы. Москвичка Атова была зачислена… в Комсомольске-на-Амуре секретарем-машинисткой отдела капитального строительства завода, в качестве которой дистанционно пребывала более трех лет. Неизвестно, умеет ли она печатать хотя бы одним пальцем, но зато точно известно, что перебоев в получении ею зарплаты, причем с учетом районного коэффициента, не наблюдалось. В 4730 рублей обошлась обществу машинистка-портье, но, как и остальным получателям незаконных денег, ей и в голову не пришло если не сообщить в милицию сразу, то хотя бы раскаяться попозже.
Можно было бы назвать еще десятки работников завода, ставших добровольными получателями денег по фиктивным нарядам, по фиктивным ведомостям на премии и фиктивному оказанию материальной помощи (практиковалась и такая система хищения средств) и также добровольно возвращавших деньги Листовкину или его людям. Можно было бы рассказать о том, как эта группа бесцеремонно присваивала ценные подарки, предназначенные для премирования передовиков производства, как тащила по домам целые и разукомплектованные импортные сервизы, женские украшения, драгоценности. Деляги опошляли наши праздники и будни, произнося громкие речи о труде и трудолюбии, о порядочности, рабочей чести, а сами извращали все, что дорого рабочему человеку. Стяжатели, рвачи шли напролом, никого и ничего не боясь, потому что ощущали полную безнаказанность — никто не встал им поперек дороги.
Есть в этом деле одна «тонкость», про которую и говорить-то неловко, но надо. Иначе не до конца раскроется молчаливое равнодушие к интересам общества, к народному добру, столь длительное время сковывавшее многих работников Амурлитмаша. Да, к сожалению, многих.
Когда мы хотим противопоставить хороших людей плохим, то по привычке оперируем понятием «большинство», «подавляющее большинство», как бы отделяя от массы то ничтожное меньшинство, которое позорит его своим поведением, поступками или противоправными деяниями. Такой подход успокаивает и, если хотите, усыпляет: стоит ли волноваться, коль у нас так много честных, порядочных, законопослушных? Уж как-нибудь с остальными справимся, перевоспитаем. Но пока до этого доходит дело, «остальные» способствуют преступлениям. А потом оказываются в роли свидетелей.
Но… свидетель свидетелю — рознь. Тот, кто стал очевидцем чего-то плохого, противозаконного и своими показаниями помог устранить или разоблачить зло, — тот, конечно же, заслуживает похвалы. Но свидетель, все видевший, все понимавший и ничего не сделавший для предотвращения преступления, — фактически потворствовал ему. Он, несомненно, заслуживает порицания. Он обязан был как советский гражданин — это его конституционный долг — предупредить противоправные действия.
Судебный процесс показал, что некоторые члены заводского коллектива поставили свои интересы выше интересов общества, ориентировались вовсе не на те ценности и нормы, которые нашему обществу присущи. Дело не только в Листовкине и его компании, которые растлевали души людей, растлевали с особой изощренностью. Дело еще и в тех, кого включали в ведомости на получение денег и у кого эти деньги потоки отбирались для нужд преступной компании. Небольшие деньги оставлялись доброхотам для уплаты ими членских взносов — профсоюзных-, партийных. Жулики боялись, что не получившие компенсации и вынужденные выкладывать взносы из собственного кармана, они возропщут или, что еще хуже, — донесут. В чем, в чем, а в психологии, вернее в потемках человеческой души, преступники разбирались. Вот почему не скупились на жалкие гроши, когда сами получали тысячи по липовым ведомостям.
Так, собственно говоря, махинаторы и приобщили множество людей к своим ценностным ориентирам, вовлекли их в махинации, наносившие вред обществу, заводскому коллективу. По сути, образовалось как бы два коллектива: один жил и работал во имя государственных интересов, другой, состоявший из преступников и их потатчиков, действовал во вред им.