Короче, ковры производились сотнями и сотнями же продавались, а денежки частично шли на текущий счет фабрики, а остальные — в бездонные карманы жуликов. На этой стадии группе потребовались свежие кадры реализаторов продукции, которые тут же на месте и были завербованы: Лиско — приемщик-сдатчик фабрики «Индтрикотаж» и Азова — контролер ОТК одного из ателье фабрики.
Обе женщины, сопровождаемые кем-нибудь из закоперщиков «фирмы», с фиктивными накладными разъезжали на специально нанятом транспорте по городам и селам области. Новоявленные коробейники развертывали бойкую торговлю диванным товаром не только на Черниговщине. Видели их и в Российской Федерации, например в Туле, Новгороде. Чего стеснять себя при таком размахе подпольного производства?
Однажды чуть было насмерть не испугались, когда по пути в Новгород их задержали работники ГАИ и потребовали вернуться обратно. Дрожа от страха, Лиско скорее позвонила Петину. Тот в свою очередь тоже куда-то позвонил и при повторном звонке успокоил всех: мол, все в порядке и можно ехать дальше торговать.
Больше тысячи ковров было распродано, десятки тысяч рублей поделены между «компаньонами». «Дело» набирало обороты, а дельцы легко, можно сказать, играючи преодолевали возникавшие трудности. Надеялся Косюк и его сообщники, что удастся включить ковры в план по кооперации и через нее же их продать. Не получилось ни в конце текущего года, ни в первом квартале следующего. Облбытуправление отчего-то заупрямилось и записало эти изделия в план по быту. Неужели там что-то заподозрили? Да нет, незаконную операцию по выработке ковров решили провести по менее опасной графе. Это был косвенный намек, как реализовывать продукцию. И деляги схватили его на лету. Приемщица-сдатчица Лиско, продавая неходовой трикотаж, заодно предлагала покупателям и ковры.
В другой раз чуть было не дунул суровый ветер с иной стороны. Главный бухгалтер Птицына, которой по должности сам бог велел быть в курсе всех дел предприятия, по крайней мере тех, которые касались финансирования, случайно узнала о предстоящем выпуске новой продукции. Она пошла к Косюку и предупредила, что с этим могут быть неприятности. Тот, как показывала потом Птицына в качестве свидетеля, успокоил ее: если что-нибудь будет не так, то участок можно закрыть, а набранных «специалистов» уволить. С чувством исполненного долга главный бухгалтер вернулась к своему рабочему столу.
Но тут она узнает, что Лиско бойко продает ковры, причем не только на местных, но и на других рынках, даже в соседней республике. Позвольте, а как же с накладными? Ведь получая товар для реализации, Лиско обязана подписывать их и у руководства фабрики, и у главного бухгалтера. Но та и не подумала. Она не только получала у Вольского готовую продукцию для продажи без соответствующих актов на ее изготовление, но и порядок сдачи выручки нахально нарушала…
Птицына наносит новый визит директору. Если вы думаете, что главный страж финансовой дисциплины подняла шум, решительно запротестовала или погрозила сообщить куда надо, то ошибаетесь. Она пошла за очередной порцией успокоительного и получила ее: Косюк заверил, что ковры… не пользуются спросом. Да и Лиско заявилась в бухгалтерию с жалобой, мол, диванные накидки никто не берет и они пребывают в остатке. Заведомую ложь Птицына восприняла с облегчением: очень уж хотелось в нее поверить.
А что с накладными?.. Они тоже не простое препятствие на пути деляг: все-таки подписи должностных лиц, печати, штампы. Ничего, преодолели! Благо, не перевелись вокруг доброжелательные ротозеи. Например, две «замечательные» женщины — секретари-машинистки фабрики, они же (одна постоянно, другая периодически) — хранительницы круглой печати предприятия и большого углового штампа. Хранили не где-нибудь, а в сейфе. Но стоило Лиско попросить их о небольшой услуге — поставить печать или штамп на чистые бланки накладных и других документов (она, видите ли, торопится, а руководство, словно на грех, куда-то исчезло), — как обе с готовностью (и не один раз) освежили штемпельную подушечку.
Пошли навстречу махинаторам и в объединении «Химчистка». Дело в том, что приобретенное в Москве нетканое полотно серо-белого цвета и стоило два восемьдесят метр. То, которое привезли из другого города, — чистобелое, и его цена девять рублей двадцать копеек. Разница в цене сырья породила разницу в качестве продукции. Это заметили и работницы бухгалтерии фабрики, которые видели ковры в продаже и не преминули посудачить по сему поводу.