Но ещё в Витебске в число «ближней чади» попал бывший белорусский диакон Козьма Колодынский, который, сменив исповедание на Феодосиево, переменил и имя на «Андрей». Вместе с учителем ушёл он впоследствии во внутреннюю Литву, сам в свой черед сделавшись проповедником новоизобретенной ереси, разнося её по Белоруссии, Польше, Галиции и Подолии. Он-то и сочинил подложное письмо «половца Смеры», а в 1567 году сообщил его арианскому историку Будзинскому. Намерением его было, подорвав доверие к преданию «Повести временных лет», расчистить в сердцах место для водворения новой сектантской веры.
Ещё Николай Карамзин в «Истории государства Российского», приведя ради наглядности строку писанного сущей абракадаброй «подлинника», указал на разительнейшие несообразности в хронографии — например, что «половцы сделались известны в России уже при внуках Владимировых» — и определенно заключил: «Не будем глупее глупых невежд, хотящих обманывать нас подобными вымыслами. Автор письма, — говорит он, — хотел побранить греков: вот источник!»
Вслед за ним дотошные знатоки разобрали подлог и двигавшие поддельщиком побуждения с учёной колокольни до косточки, — хотя, к прискорбию, и по сей день приходится натыкаться на такие вот рассуждения: «В числе русских духовных писателей значится Иоанн Полоцкий, врач и ритор великого князя Владимира Святославича, он ездил по разным странам для ознакомления с различными религиями. Не он ли оставил описание путешествия к волжским болгарам, «немцам» и грекам для выбора веры, которое впоследствии в переработанном виде вошло в состав «Повести временных лет»?» И ведь доносится подобное из уст отнюдь не посторонних, а мужа науки…
Но предметом нашего расследования служит всё-таки не отвлечённое знание, а живая нить происшествий. И в ней-то как раз Кузьма-Андрей Колодынский со своею подделкой служит прелюбопытнейшим связующим звеном между самородными отечественными еретиками и наступавшей тогда с Запада до чрезвычайности схожей ересью под древним именем
АРИАНСТВО,
родиною которого действительно была в четвертом веке нашей эры названная «Смерой» местом своего пребывания Александрия Египетская. Лжеучение ерисиарха Ария и его сочув-ственников состояло в отрицании богочеловечества Христа и вело тем самым к разрушению идеи Троицы; оно и было дважды осуждено на соборах в Никее и Константинополе, о которых рассказывали князю Владимиру при крещении греки.
Но вот на волне Реформации на католическом прежде Западе в шестнадцатом столетии возникло самое крайнее учение тех самых «антитринитариев», с которыми очень скоро свели дружбу в Речи Посполитой Феодосий, Игнатий, Козьма-Андрей и прочая «чадь». Первые семена арианства привёз на самую границу католического и православного миров из Италии Фауст Социн, по которому местные ариане весьма часто и именуются «социнианами». Впрочем, ересь эта настолько здесь укоренилась, что наряду с другими схожими названиями (например, «унитарии» — единобожники) приверженцы её нередко были известны как «польские братья».
К сожалению, приходится признать за российскими выходцами прямое первенство в распространении у соседей духовной порчи — Косой явился в Литве на два года раньше, чем пришло первое свидетельство об открытии антитринитарианства в Вильне, относящееся к 1557 году. Однако временной разрыв сей довольно-таки краток, и мнение польского хрониста о том, что «когда уже однажды брошены были семена лжеучения, чорт принёс московских чернецов, которые подлили того же яда», — также не лишено вероятия.
Западного извода еретики, путешествуя по духовной стране на самых окраинах протестантства, порою вовсе покидали душой христианские области, возвращаясь в ветхозаветный мир, к которому тяготело и учение Косого. Да и не мудрено было — мостом, соединяющим их, несмотря на множественные различия, было отрицание четырёх христианских столпов: Троицы, воплощения, искупления и воскресения.
Но всем таким невидимым парениям мысли был и зримый вещественный образ, который воплотился в судьбе польского города с опять-таки символическим названием
РАКОВ.
В шестнадцатом столетии богатый кальвинист Ян Сенинский, побуждаемый своею женой — ревностной антитринитарианкой Ядвигой Гноенской (тоже ведь неслучайная фамилия), закупил в Опоченском уезде Сандомирской области обширную полосу земли, представлявшую собой унылые неродящие песчаные пустыри, и основал на них в 1569 году местечко, названное по родовому гербу жены с изображением рака — «Раковым». Заселил он его приверженцами любезной супруге секты, поляками и иноземцами, — и вскоре многолюдная община, как обычно водится на первых порах в сообществах еретиков, достигла цветущего состояния. Заложенный на песке Раков сделался богатым городом с отлично обработанными полями и огородами, ремесленниками, промыслами и фабриками.