— Нате, полюбуйтесь.
— Вот так-так, чистый дамасский клинок! Ну и сабля! Вельможный был басурман — такую вещицу носил, — ахал да нахваливал старый казак.
— Диду Панасе! Раз уж она вам так по сердцу пришлась, то дарю на память.
Спека на миг закаменел, а потом пришел в сущий восторг.
— Сыне мой, да такое мне только снилось! Тут и умирать не надо! Ну, чем мне тебя отдарить-то? Разве вот возьми-ка в обмен мою — тоже доброго каления, обух запросто перерубит, — сказал он благодарно. — Как раз под Хотином со мною была.
И от радости снова пустился обнимать своих хлопцев.
— Эх, вот бы нам на панов таких сабель, да твёрдых рук, да толковых голов!..
Потихоньку в таборе всё погружалось в сон, и кучка людей, собравшаяся около земляков, стала таять — люди укладывались спать, полагая рядом с собою оружие: кто самодельное копьё, кто секиру на длинном топорище, тот косу, прикреплённую к древку наподобие пики, а который и простую дубину.
Левко и Микита с тревогою впервые вгляделись в оружие крестьян. Старый Спека тотчас приметил их озабоченность:
— Не дивитесь, что не сумели получше добыть. Полная справа есть лишь у тех, кто в прошлых битвах с бою достал, а так — кто во что горазд…
— Почему ж так? В одном нашем селе кузнецов было вдосталь! — оскорбился за земляков Микита.
— Эге, хлопче, было да сплыло. Счёту нет, сколько пароду в боях полегло. Вон под Пиляву люди шли толпами, и не перечтёшь — и крестьяне, и бондари, и плотники, и кузнецы — никто не остался дома, особенно из ремесленников. А которых паны заманили — да и поминай как звали, ни слуху ни духу от них не осталось. Помнишь Петра-коваля, которого ещё однажды батогами выпороли, а как он отлежался, то силою забрали в замок, — так и не вернулся больше. А уж каков был мастер! Ежели что закалить надобно, на всю округу никого лучше не сыщешь. Так что где уж этого доброго оружия было набрать — спасибо ещё топоры с косами нашлись…
— Секира — то справное дело, — отозвался сбоку один парубок. — Коли её на хорошее древко приладить да сделать сподручной, так и наилучший панцирь немецкий с головой вместе рассечёт, надо только толково вогнать, чтобы не соскользнула.
— А что на твой разум крепче: немецкая башка или панцирь?
— Смотря какой попадется немец… Мы до этого дела привычные. Вон из нашей волости есть такие ловкачи, что один положит руку на пенёк, растопыривши пальцы, а другой из-за плеча между ними рубает — и хоть бы царапина. Добрые воины, что и говорить, — сыздетства ведь при секире.
— А до ложки, видать, ещё больше охочи! — подзадорили сзади.
— И ложкою тоже ничего, была бы пошире.
— Да чего ж это вы ещё пилу не прихватили, как надыбаете пузатого ляха?
— А мы его и топорами кучкой, как старую сосну, — отшутился хлопец.
— Откуда же вы такие лихие рубаки? — опыта л старый Спека.
— Да из-под Острога. Там у нас одни пески, зато лесов тьма, так в лесу живём, лесом и кормимся. А теперь по гетманскому наказу вот и сюда тронулись целыми селами. Но, по правде сказать, под Зборовом двигались не в пример проворней. А кого дома громада оставляла порядок стеречь, чуть не в драку лезли: «Не хочу, — говорят, — над бабами казаковать, они и сами управятся!» Да и действительно жёнки наши до всего горазды, хоть на коня сажай.
— Ну, это ты перегнул! Посади только — они враз свои запаски порастеряют.
— Тогда будет на что подивиться! Во все глаза!
— Ну, ты не особенно зарься: там же ещё сорочки останутся!
…Из темноты на раздавшийся в круге смех выглянуло несколько чужих и подошли к костру:
— Чего это вы не спите да жёнкам кости перемываете?
Кто-то сбоку сдавленно шепнул: «Гляди — полковник!» Старый Спека посмотрел и сразу поднялся:
— Это мы, пане полковнику, с земляками из своего села повстречались да и заговорились за полночь.
— Я вижу, и сулея с полведерца, — приметил Богун, — так что коня можно напоить.
— Коня-то вполне, а вот доброму казаку ещё и мало, — бросил кто-то из сумрака, надеясь остаться незамеченным.
Богун, однако, лишь усмехнулся, а потом усмотрел Левка с Микитою и обратился к ним:
— Это ж вы, казаки, под вечер ко мне приходили, зрадника реестрового искали, да вместо горя на горилку набрели!
— Так мы на радостях. Целых три года не виделись!
— Ладно уж, коли так. А теперь сулею припрячьте, не рушьте войскового обычая, да и ложитесь почивать.
Богун двинулся прочь со свитою; а когда он отошёл подальше, бывалый Спека сказал:
— Хороший полковник, храни его Бог! Самый лучший после Нечая. А тот так и сгинул ни за козлиную душу. Одну голову казаки и похоронили… Был ведь я в его полку под Пилявой. Просто гром атаман! Как ударит к бою — бежишь, будто из камня тесан, ничего не страшно. Эх, куда ж те мои силушки подевались!