Из табора несся непрестанный галдеж: «Где Богун?! Давай его сюды, курвина сына!» — «Чтоб его сто чертей подрало!» — переливалось по обезумевшей толпе. Над нею торчали ещё пики, косы и топоры — по вместо отпора врагам всё это вразлад разнобоем перло на гати. «Утёк Богун, сучий потрох!» — «Убежал, собачий гад!» — «Продал нас на погибель ляхам!» Даром надрывалась охранная сотня, стараясь овладеть положением; по другую сторону топи разъезжал сам Богун верхом на коне, размахивал полковницкой булавою и кричал надсадно: «Да вот же ж я тут. Уймитеся, безтолочь!» Его не слышали и не слушали, а сослепу и не видали — всё неслось к налаженной на живую нитку переправе, лишь бы скорей перебраться на тот берег. Переправа, набросанная в один слой чем только можно было разжиться в осажденном таборе, стала уже прогибаться посередине, и люди брели там по пояс в воде, кое-где проваливаясь в трясину; а края совсем потонули в жиже. Вместе с ними шли ко дну и неосторожные, вопия из последних сил: «Охриме, подай же руку!», «Ой, братки, помогите, пото…», — а потом голоса обрывались, захлебываясь; разве лишь голова ещё вынырнет из трясины, схватит ртом последний глоток воздуха — и вновь исчезнет, чтобы уже никогда не вернуться. Вот поднялся середи болота один, сумевший за что-то зацепиться, пошатнулся, выронив секиру из рук будто пьяный, и рухнул вниз лицом. Болото словно бы кипело, а гати прорывались всё больше и больше, и окна в них выстилали собою сами люди, по которым бестрепетно шествовали новые беглецы. Кому удавалось целым добраться до твёрдой земли, тех сотники поспешно вновь сбивали в ряды.
Там распоряжался взявший сторону казаков незаможный шляхтич Навроцкий со своего конною сотней; он то и дело вглядывался в сторону гибнущего табора искаженным от злости челом. Часть казаков охранной сотни под напором селян перебралась тоже на спасенный берег, по другую хлынувшая толпа сбила на сторону. «За нами, казаки, за нами», — кричали они, отходя вбок от гиблого скопища на плотине. Тут уже составился целый загон, во главе которого оказался Опека с сыном.
— Гей, хлопцы, до нас! — кричал он тем, которые ещё набегали из лагеря. — Сюда, вербовцы, мытищинцы, лелюковцы! Ну!
Они послушно становились в гурт, а к ним присоединялись и другие.
— Вперед, братва! Берегом идём, тут не топко! Поспевайте, только не бегите — а то за вами и лихо примчится, — кричал атаман.
Конные хоругви поляков уже рассекали табор на части, врезаясь в обезпамятевшее скопище, потерявшее всякий вид войска.
— Кто с косой или с пикой, становись по бокам! — управлял не утративший присутствия духа Спека, — а с мушкетами во второй ряд, клади на плечи передним и пали, не подпускай шляхту! Держись, не поддавайся!
Разрозненные королевские конники пытались было с лету наскочить на этот отряд, по добывали себе только смерти.
— Вот это дело, хлопцы, вот так и треба! Один раз мати породила!
Следуя краем болота, загон упрямо пробивался вперед, уходя от топи и отрываясь от врагов. Левко с Микитою помогали обезсилевшей и притомившейся Насте, изведшей почти все силы на борьбу с цепкой трясиной и изранившей руки, хватаясь за чахлые кусты.
— Надо было тебе, дивчина, уходить сразу с казаками, — выговаривал ей Левко, но Настя упорно мотала наперекор головою, а потом молча, собравшись в комок, снова двинулась вслед за другими. Солнце уже поднялось на полдень, а они всё шли, отбиваясь от ляхов, как от пчелиного роя, который наседал то с боков, то сзади, а когда и залетал вперёд. Немало селян полегло в этом походе убитыми и ранеными — последним было тяжелей умирать, ибо на подбитых не до смерти, будто мухи, сбирались гурьбой супостаты и, измываясь, кололи так, чтобы не умерли сразу, а хорошенько помучились, прежде чем испустить дух. Но и мужики не давали шляхте спуску, когда она попадалась под вооруженную руку.
Неожиданно весь отряд словно вздрогнул и остановился — спереди среди людей пронеслось всполошенное «Стырь…». Речка напрочь перекрыла дорогу.
— Ничего, хлопцы, ничего, не журись! Алексей, беги назад, возьми полсотню добрых молодцов и стойте крепко, сколько выдюжите, пока мы с передним отрядом не переправимся вон на тот островок. Эй вы, кто может — плывите, а кто выше, переходи вброд. Только не мешкайте! — наказывал атаман.
В камыше отыскали челн и, как когда-то в детской игре, стали переплывать протоку, держась в несколько рук за его края, а потом осторожно передавали обратно. В то же время на подступах к переправе не переставая кипела битва с наседающей шляхтой — в этом заслоне полегли все до единого; загинул и Алексей Спека — некого будет поховать в землю жене его Евдокии: далеко от родной хаты раскроил ему лицо надвое королевский улан.