контратаки вражеской армии и расстреле беззащитных зихских войнуков.
Новый залп орудий создал огромные прорехи в зихской пехоте все еще движущейся в
восточную часть долины
Изменившаяся тональность барабанов и звон литавр донесшийся со склона замковой горы
дал команду на отступление находящихся под орудийным огнем войск, закончившийся
бегством черкесов с равнины.
За отступающими с восточной части долины пешими войнуками в поле хлынула тяжелая
конница, собранная из европейских рыцарей и рейтаров, боярских детей, польско-литовско-руских лыцарей.
Вся эта сотрясающая долину конная масса устремилась за бегущей черкесской пехотой, для
того, чтобы встретиться с "каре" готских "тюфенгчи" и алебардистов соединившихся с
остатками балканцев.
Большое количество гетманских войск, спускающееся с перевала до и во время сражения, не
позволяло сомневаться в том, что наверняка последует контратака и скорее всего на плечах
отступающих войск будет находиться кавалерия. Поэтому строй каре, усиленный орудиями, должен был быть основным в следующей фазе сражения. Что я и постарался выполнить, готовясь к контратаке противника.
Пока основная масса зихских горцев преследовала гетманских наемников, мне удалось
перестроить строй и вывести на равнину вторую батарею и прикрывающих ее
алебардистов. Итоги сражения еще были неясны, решил все силы собрать в кулак.
Получившие большие потери, но удержавшийся благодаря поддержке готов, балканский
отряд бея Брайко и взаимодействующий с ним отряд алжирских стрелков бея Фаркада, вновь
заняли позиции на моем левом фланге, по договоренности готовые отступать, как и в
прошлый, раз не позволяя противнику зайти с тыла.
Полк левой руки, в который мы входили, устремившись в погоню за противником оказался
где-то впереди. Князь Улуг, даже не соизволив дать указания по дальнейшим действиям, ускакал за своими войнуками на другой край долины.
Пришлось действовать на свой страх и риск. Закончив перестроение, начал двигаться под
барабанный марш к восточной стороне за зихской пехотой, перекатывая вперед пушки и
выставляя впереди надолбы с фальконетами. Особенно не торопился, понимая, что уже
очень скоро мой отряд может оказаться под огнем единорогов.
Отступающая пехота, увидев впереди готский строй, как и ожидалась начала уходить
влево к своим ранее занимаемым позициям, а вот немецкие и французские рейтары, устремилась на наш строй - прямо под шрапнель трех орудий правой батареи.
Еще не успел развеявшийся пороховой дым первого залпа, как ударил залп орудий второй
батареи, завершившийся совместным залпом батарей.
В след за батарейными залпами наступила очередь огня фальконетов и шеренг готских
"тюфенгчи".
Развеявшийся пороховой дым от орудийных выстрелов открыл картину завалов из конских
и человеческих тел панцирной конницы, перебираясь через которые уже не сплошной массой, а жидкими ручьями, вперед выбираются новые всадники. Залпы "тюфенгчи" и
присоединившихся к ним балканских и алжирских стрелков продолжили отстреливать
прорывающихся вперед вражеских кавалеристов.
Конная лава остановилась и отошла назад, оставив половину поля под своим контролем.
Над равниной наступило временное затишье, наполненное ржанием и стонами раненых
людей и животных.
Вдали с новой тональностью и тактом застучали козацкие барабаны и звуки труб, гетманская конница ушла в восточную часть долины.
Еще, примерно через пол часа, со стороны северян прибыл парламентер. Наступил вечер, пришло время отдать должное погибшим и раненым и конечно же ужину.
Закончился первый день сражения.
Только события вечера и следующего дня были далекими от привычного для меня способа
войны.
Вечером командиры обоих сторон договорились о перемирии на завтрашний день и
погребении павших.
Что, что, а такого развития событий не ожидал, но естественно восприняли известие о