Он едва успел подать ратникам сигнал опасности, как в противоположную над пряслом стену впились десятки стрел нехристей с красным и черным оперением, издававшим злобное зудение от дрожания раздвоенных концов. Будто у них и сзади имелись пасти ядовитых змей, они вздернулись разом над полатями, несмотря на жала скорпионьих хвостов, застрявшие в дереве, готовые и с этой стороны к смертельному броску. Воевода сорвал из-за спины лук и выдернул стрелу из колчана, пришла очередь защитникам отвечать поганым каленым гостинцем. Переждав первый громовой стук ордынского железа о козельское дерево, он выглянул за резной зубец, натянув тетиву тут-же разжал пальцы десницы, ставшие каменными и крючковатыми от каждодневных упражнений в стрельбе. Увидел, как растворилась стрела в новой туче встречных, затмивших восход солнца, так-же быстро убрал голову за выступ. Ратники по сторонам от него подтаскивали поближе охапки сулиц, которые надежнее протыкали доспехи кипчаков, накатывавших под стены нарастающим валом, железные и кожано-костяные, одинаково сальные от жирной пищи, оттого одинаково тусклые.
Первые ряды, побросав поводья и привстав в стременах, уже готовили круги арканов с крюками на концах, чтобы закинуть на края навершия и по крысиному начать взбираться на стену, вторые продолжали отжимать от себя левой рукой середины костяных луков, пуская стрелу за стрелой. Казалось, это неслись друг за другом орды злых бесов, спасением от которых было бы заклятье вятского колдуна или вятская молитва из нужной вязи слов со знаком из скрещенных перед грудью указательного и среднего пальцев. Но эти тайные знаки имели видно действие лишь внутри славянских племен, не оказывая никакого влияния на поганых, иначе не было бы постылого обстояния, а вокруг как в прежние года продолжала бы обряжаться в разноцветье долгожданная весна. За ближней вежей тяжело ухнул первый болт, нацеленный дружинниками в гущу нападавших, не заставил себя ждать второй самострел, за ним третий, поставленный по другую сторону проездной башни. Из-за стены донеслись звериные визги убитых и раненых нехристей, не добравшихся до обещанной ханами добычи, но в края навершия уже впивалось множество крюков со спадавшими вниз веревочными хвостами по которым заторопились к своей погибели самые жадные из сипаев.
Рядом со шлемом Вятки раздался сочный хряск дерева, разрываемого зазубренным крюком, и сразу в проем между зубцами влетело несколько стрел, не давая ему выглянуть наружу. Воевода больше почувствовал, нежели увидел и услышал, как натянулась веревка под тяжестью чьего-то тела, втянул носом облако плотной вони, поднявшееся снизу. Выхватив из ножен меч, взмахнул им над головой и опустил его на край навершия, и едва удержал оружие в руке, отшвырнутое наконечниками кипчакских стрел, расплющенными о него. В мозгу пронеслась мысль, что эта сеча и правда будет последней, такого бешеного напора нехристей еще не было. Эта нелепость взъярила его до клубка слюны из раззявленного рта, молодое тело не желало смиряться с безнадежным уходом из жизни не по своей вине. Он заскрипел зубами и когда в паре сажен появился сбоку клети свалявшийся треух верткого сипая, звериным прыжком одолел расстояние и срезал его вместе с вражьей угловатой башкой, будто иссек на своем огороде сочную вершину чертополоха. И все вошло в ставший привычным круг кровавого ремесла, навязанный непрошенными гостями. Он продолжался до той поры, пока подбежавший Бранок не сообщил о гибели Охрима, их друга детства, стоявшегося с пятком воев по другую сторону глухой вежи.
— Прорвались, поганые!? — надвинулся Вятка на сотника, задавив думы об Охриме на корню.
Бранок мазнул шуйцей по окровавленному лицу:
— Пока нет, но из пятка его дружинников остались двое, и те подбирают с прясел зубы с пальцами.
— А Вогула далеко отошел?
— Когда б не он со своими, ордынцы уже рыскали бы по пряслам, я тоже пришел к Охриме на помощь с рязанскими сбегами. Нас пока спасает Березовка, впадающая в Клютому, они в этом месте расширились, мешая кипчакам с переправой.
— Знаю. Там крутит водовороты Черный Бук, — машинально отозвался воевода.
— Уж сколько их в этом омуте потопло, а нашествию конца-края не видать.
Не успел Бранок выложить воеводе скорбную весть, как оба метнулись лесными рысями в разные стороны, беря в поединки сипаев, хрипящих от ярости уже на пряслах. Они объявились из-за низких стен глухих веж, защитники в которых не подавали признаков жизни, их оказалось не два и не три, и они продолжали перескакивать через края навершия, поддерживаемые снаружи градом стрел соплеменников. Вятка рубанул с короткого замаха по выставленной вперед кривой сабле первого кипчака, стремясь лишить его равновесия, вслед за ударом сунул острие меча за плечо покачнувшегося противника, раскроив им укрытую бородой шею второго, не ожидавшего этого броска. Затем пригнулся от высверка саблей первого нехристя и снизу поддел мечом край его брони вместе с брюшиной, заставив того склониться до досок полатей.