Но великий полководец вдруг сменил одухотворенное выражение на лице на едва заметное недоумение, он даже немного сгорбился, прижав к впалой груди высохшую руку и превратившись снова в старого и бездомного пса, еще не растерявшего былого величия:
— Джихангир, я против такого поступка, он покажет перед чингизидами твою слабость и раскроет твои замыслы на будущее, — непривычно громко воскликнул Субудай. — Сейчас тебе нужно умножать власть не только убедительными победами над урусутами, но и действиями. Ты должен встретить родных братьев и остальных родственников, восседая с непроницаемым лицом на походном троне, чтобы ни одно движение не смогло выдать твоих истинных чувств и намерений. Тогда царственный вид прибавит к твоим великим победам еще один плюс, который застрянет у них поперек горла.
Бату-хан быстро вскинул голову и вперился в преданного учителя немигающим взором, ему впервые довелось услышать от него подобное откровение, Субудай вел себя сдержанно со всеми, тем более с ним, внуком Потрясателя Вселенной, покинувшего этот мир. Но сейчас старый полководец в ответ на его откровения тоже не стал скрывать тайных мыслей, и они сказали джихангиру о многом, о том, что у него есть два сына, которых он мечтает увидеть не только темниками, но на вершине власти в Каракоруме, где заседал курултай, а так-же об отношении к другим чингизидам, занимавшим по его мнению посты, которых они были недостойны. Саин-хан еще раз окинул учителя пристальным взглядом и как бы в размышленях передернул плечами:
— Вполне возможно, что твоими устами говорит истина, хотя иногда казалось, что я веду себя со своими родственниками слишком заносчиво, чем навлекаю на себя их раздражение и гнев, — раздумчиво заговорил он и замолчал. Затем, словно приняв какое-то решение, сделал шаг вперед. — Нам все равно нужно выйти на воздух, мне кажется, что мы переутомились от бесконечного перехода по лесным дорогам. Урусуты очень странный народ, я думаю, что они ничего еще не осознали и нам следует от них ждать немало неприятностей.
— Так, саин-хан, эта страна еще не проснулась и нам выгодно, если она будет погружена в сон еще долгие века, — поспешно кивнул Субудай круглой головой, он пристроился немного сзади господина. — Урусутов не следует тревожить слишком часто нашим присутствием в их землях, надо только постоянно подгонять их в нужном нам направлении и доить как белую кобылицу, наслаждаясь пенным кумысом.
Оба венценосных собеседника откинули полог и вышли из шатра на свежий воздух. Два кебтегула с широкими плечами, стоящие у входа с круглыми щитами и длинными копьями, замерли изваяниями на расставленных ногах. Был глубокий вечер, воздух с запахом легкого морозца был чист и свеж, на небе роились маленькие звездочки, их было неизмеримо больше, нежели над степями монгольской империи, словно они здесь брали не величиной, а количеством. Небо тоже вознеслось на недосягаемую высоту, наверное, урусутский бог не слишком любил свою паству, поэтому улетел от нее подальше.
Вид с холма, на который указал джихангир при выборе места для шатра, открывался довольно обширный. В первых рядах, образующих кольца вокруг ставки, стояли юрты семерых звездных жен саин-хана, за ними выстроились походные палатки тургаудов-телохранителей, дальше шли временные шалаши шаманов, знахарей, ловчих с соколами для охоты, доезжачих с борзыми. После них возвели свои юрты повара, барабанщики, трубачи, рожечники, многочисленная челядь и прочая прислуга. Подол равнины почти до горизонта был освещен бесчисленными кострами, разведенными на снегу, с сидящими и лежащими вокруг них воинами.
Среди костров поднимались островерхие шалаши джагунов и тысяцких, и изредка круглые и гладковерхие темников. Над ними полоскались на слабом ветерке бесчисленные знамена различных родов, племен и просто групп вольных людей, объединенных одним важным событием — войной. Змейки дымов струились вверх, растворяясь в густой синеве, они были не в силах заслонить сар-луну, плотную и яркую, такую маленькую в этих краях, словно кипчакская женщина испекла в тандыре пшеничную лепешку, замешанную на верблюжьем молоке, и прилепила ее с одного замаха к небесному полукруглому своду.
Бату-хан и Субудай-багатур сделали несколько шагов по склону холма. Откуда-то сбоку вынырнул юртджи — разносчик приказов, согнулся в поясе на почтительном расстоянии в ожидании исполнения воли небожителей. К нему присоединился юртджи по особым распоряжениям, потом подошли еще несколько, пока не набралась группа из десятка человек. Два кебтегула, идущих позади молодого и старого полководцев, подняли факелы выше, их десятник с телохранителями впереди крикнул во весь голос: