Но было мгновение, когда девочка испугалась. Хозяйка подняла крышку с кастрюльки, в которой что-то кипело, потом взяла стакан, быстро подошла к бочке с водой и отвернула кран.
Козетта, подняв голову, следила за каждым её движением. Тоненькая струйка воды потекла из крана и наполнила стакан до половины.
— Ну вот, — сказала хозяйка, — воды-то больше нет.
Козетта замерла от ужаса.
— Впрочем, — прибавила хозяйка, глядя на стакан с водой, — этого, пожалуй, хватит.
Козетта снова принялась за своё вязанье, но сердце у неё ещё долго продолжало колотиться в груди.
Она отсчитывала минуты, и ей очень хотелось, чтобы поскорее наступило утро.
Время от времени кто-нибудь из посетителей трактира выглядывал на улицу и восклицал: «Темно, как в яме!»
Вдруг в комнату вошёл один из остановившихся в трактире торговцев и сердито спросил:
— Почему мою лошадь не напоили?
— Не может быть! — ответила Тенардье. — Её поили!
— А я говорю, хозяйка, что нет, — возразил торговец.
Козетта вылезла из-под стола.
— Право, сударь, — сказала она, — лошадь ваша пила. Она пила из ведра. Она выпила полное ведро. Я сама давала ей пить. И даже разговаривала с ней.
Это была неправда: Козетта лгала.
— Поглядите на неё — ростом с ноготок, а наврала с дом! — воскликнул торговец. — Я тебе говорю, маленькая бесстыдница, что она не пила! Она совсем по-особенному фыркает, когда хочет пить, — я-то уж её хорошо знаю.
Козетта возражала голосом, еле слышным от страха:
— А всё-таки она очень хорошо пила…
— Ну что тут долго разговаривать! — закричал торговец. — Сейчас же напоите мою лошадь, и дело с концом!
Козетта залезла под стол.
— Конечно, — сказала хозяйка, — если лошадь не пила, её надо напоить.
Потом она осмотрелась:
— Куда же девалась девчонка?
Она нагнулась и увидела Козетту, забившуюся в самый дальний угол.
— Вылезай! — закричала хозяйка.
Козетта вылезла из своего убежища.
— Ступай напои лошадь, негодница!
— Но, сударыня… — робко возразила Козетта, — воды больше нет.
— Так пойди принеси!
Козетта опустила голову и пошла за ведром, стоявшим в углу, у очага. Ведро было такое большое, что девочка сама могла бы свободно поместиться в нём.
Хозяйка вернулась к очагу, попробовала деревянной ложкой кушанье, которое варилось в кастрюле, и проворчала:
— Воды в источнике сколько угодно! Пойти да принести — только и всего!
Потом она порылась в ящике стола:
— На обратном пути зайдёшь в булочную и возьмёшь большой хлеб. Вот тебе пятнадцать су.[1]
Козетта молча взяла монету и опустила её в карман передника; потом она остановилась с ведром в руке перед открытой дверью. Казалось, она ждала, что кто-нибудь придёт ей на помощь.
— Иди же! — закричала Тенардье.
Козетта вышла. Дверь закрылась за ней.
Приближались праздники, и в деревню наехало много странствующих торговцев. Со своими товарами они расположились в маленьких лавках, которые тянулись вдоль улицы — от церковной площади до самого трактира Тенардье. Окна этих лавок были ярко освещены.
Последняя лавка, стоявшая как раз против дверей трактира Тенардье, была полна великолепными игрушками. Впереди, на самом видном месте, стояла огромная кукла в розовом платье, с золотыми колосьями в настоящих волосах и со стеклянными глазами.
Весь день это «чудо» стояло в окне лавки, соблазняя прохожих моложе десяти лет. Но в Монфермейле не нашлось ни одной матери, которая могла бы купить такую дорогую куклу своему ребёнку. Эпонина и Азельма целые часы любовались куклой, и даже Козетта украдкой решалась смотреть на неё.
И теперь, когда Козетта вышла на улицу со своим ведром в руке, такая озабоченная и печальная, она не могла удержаться от того, чтобы не посмотреть на удивительную куклу, на «даму», как она её называла. Козетта рассматривала красивое розовое платье, прекрасные блестящие волосы и думала: «Какая счастливая, должно быть, эта кукла!» Она не могла оторвать глаз от волшебной лавки. Она забыла всё на свете, даже поручение, с которым её послали.
Вдруг резкий окрик хозяйки вернул её к действительности.
— Ты ещё не ушла, бездельница! Погоди, я доберусь до тебя!
Козетта бросилась бежать со всех ног.
Она больше не останавливалась ни у одной лавки. Пока она шла по главной улице, блестевшие огнями окна лавок освещали ей путь, но вскоре исчез последний огонь последней лавки. Бедная девочка очутилась в темноте, потонула в ней. Ей стало страшно, и она старалась как можно сильнее греметь ручкой ведра; этот шум помогал ей избавиться от страха. Чем дальше она шла, тем больше сгущался мрак. На улицах никого не было. Встретилась только какая-то женщина, которая, увидев Козетту, обернулась, остановилась и пробормотала: «Куда же может идти этот ребёнок?» Но потом, узнав девочку, воскликнула: