— Теперь понимаешь, почему я возвращаюсь сюда то и дело? — спросила Агнешка. — Отдаю себе отчёт, что мне опять будет больно… Ты знаешь, я всё время плАчу от боли… Отец недоволен, конечно… И сердится, когда я пью вино… Кстати, пить своё — это очень интересно. Входишь в резонанс сама с собой. Приходи сегодня…
— О, я не знаю, смогу ли в течение недели вообще двигаться, — искренне пробормотала Карина. — После всего этого.
— Ну, все так говорят, — процедил Джексон, открывая незаметную за толстой обивкой нишу и вытягивая оттуда ещё какую-то трубку с наконечником.
— Что ещё? — безнадёжно спросила Карина.
— Надо промыть кишки от остатков дрожжей, — заявил Джексон. — Вам об этом уже говорили… Они вам ни к чему, а нам каждая капля делкиголя не будет лишней… Вот так, наклонитесь вперёд…
Агнешка присела на пол рядом с Кариной, вытянула ноги в сторону, согнув их в коленях. Джексон немного утопил «кресло» в полу. Травиц, повинуясь подталкиваниям, подалась верхней частью вперёд; опёршись на руки, положила голову Агнешке на колени. Очередное орудие скользнуло ей в анус и начало продвигаться по извилистому лабиринту. Чувствительность внутренних поверхностей кишок была невероятной — Травиц ощущала малейшие толчки гладкого наконечника. И ток теплой воды, пущенной по трубке и сладко затопившей внутренности, заставил Карину прикрыть глаза. Пожалуй, она готова была понять Агнешку, которая сейчас ласково гладила ей волосы на голове. Больно?.. Ну было. Но эта боль была не такой уж невыносимой, если об этом думать сейчас… Наоборот, очень интересные и пикантные впечатления…
Джексон закончил промывку, выключил воду, и трубка принялась выскальзывать обратно, принося ещё одну череду приятных ощущений.
— Готово, — сказала Агнешка.
Карина с неохотой подняла голову с её колен, лениво выпрямилась. Женщины встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг дружке — они теперь обе имели сходный опыт и молча соглашались, что этот опыт не был для них лишним.
Предупредительность Агнешки оказалась выше всяких похвал. Джексон поблагодарил Карину за содействие и с корректной улыбкой откланялся. Дочь хозяина винокурни провела пошатывающуюся от усталости Травиц в ванную, где собственноручно вымыла её, массируя кожу уверенными движениями ладоней, заставившими Карину жмуриться от наслаждения. Затем Агнешка обсушила тело Карины и так же собственноручно одела её, вытащив из ящика с многочисленными коробочками простое самонадевающееся платье. Потом сопроводила её вниз, к парковке каров, уверяя, что доставит Карину до дому менее чем за пять минут… и не солгала.
Травиц уже засыпала на ходу, когда услышала вызов от Электры. Девушка несколько часов пыталась дозвониться до подруги и сходила с ума от тревоги. Электра, помня о конспирации, поднялась в квартиру только через десять минут после того, как кар Агнешки улетел обратно. Карина из последних сил пыталась не уснуть. После бурного излияния чувств Электры Травиц потребовала уложить её спать. И по возможности разбудить не позднее девяти вечера.
— Мы пойдём с тобой в винокурню, — сонным голосом сказала Карина. — Конечно, порознь. Но если я не проснусь, иди одна… Не смей спорить. Это не удовольствие, это работа…
— Как твоё вино хоть называется? — спросила Электра, целуя подругу.
— Забыла, что ли, как меня зовут здесь? — удивилась Карина и провалилась в сон.
…Она проспала весь день до вечера. Электра тщетно пыталась её разбудить, но с отчаянием поняла, что это невозможно. Карина отказывалась просыпаться. Вернее, она даже вставала с постели, сидя, покачивалась на её краю, говорила с закрытыми глазами «одну минуту», после чего падала обратно. Можно было, конечно, поставить ей инъекцию чего-нибудь взбадривающего, но Фламенко решила не рисковать: мало ли какую реакцию потом выдаст истощённый организм после такой сильной встряски. Поэтому Электра отправилась в винокурню в одиночестве… и вернулась оттуда только под утро, когда Карина сумела наконец проснуться — с тяжёлой головой и голодная, но сравнительно отдохнувшая.
Электра сплоховала. После того как она опьянела, её привезли на квартиру к Карине, чей адрес она неосторожно назвала, будучи под действием делкиголя. И привез её лично сам Абрам Шнейдеман, решив заодно проверить некоторые свои подозрения.
— Ага, — сказал он, проводя почти бесчувственную Электру в комнату, где их встретила Карина. — Я так и думал, что вы вместе. Решили, значит, старого воробья на мякине провести? Думаете, Шнейдеман совсем из ума выжил, не понимает, что две красивые девушки с одной планеты, да ещё с этой пуританской Эсмеральды, случайно оказываются одновременно у нас в Смоллтауне и ищут изысканных развлечений?.. Знаете, Зулейка, я поначалу думал, что вы — офицер тайной полиции или ещё какой-нибудь особой спецслужбы нашего сектора… или не только нашего. И полагал, что ваша подружка, скорее всего, тоже из полиции — добровольный агент…
Карина опешила. Старый винокур сумел с легкостью разобраться в ситуации. Впрочем, он же сказал, что «поначалу думал»…
— Странно, что вы так решили, — желчно сказала Карина.
— Я вам скажу честно — не люблю шпиков. Потому и рискнул ввести вас в заблуждение. Анализ Электры был вполне положительным. И можно было вполне отправить её на донорский этаж: она дала бы очень хорошее вино — лёгкое и эротичное. Но ваш анализ тоже был благоприятен… Сравнительно. Я тогда подумал — разве нормальный полицейский офицер согласится на биореакцию?.. Хотя бы примерно представляя, что это такое? Может быть, конечно, в спецслужбах и работают люди, которые могут пойти на всё что угодно, но я проанализировал вашу пробу и убедился, что вы не можете быть членом какой-нибудь малопочтенной организации.
— Могу узнать, как это вы смогли определить?
— Вы очень хотите это узнать? — спросил Шнейдеман, собираясь уходить.
— Очень… Я полагаю, что у вас есть квантовая аппаратура для анализа биоинформационной составляющей?
— Есть. И очень точная при этом… Вы, милая Зулейка, необычная женщина. У вас выраженные склонности к нимфомании, ксенофилии, инцесту и садизму. И не только. Я уж не говорю о вашей неразборчивости в половой принадлежности партнёров; но подобное ещё до начала Экспансии перестали считать извращением. Причём все эти девиации вы — почти уверен в этом — более-менее регулярно практикуете. Хоть я и не люблю полицейских, у меня есть друзья в этих службах. Так вот — они говорят, что с таким набором отклонений вас бы на выстрел не подпустили к службе в полиции. Разве что после самой глубокой психокоррекции. Ваше вино получило успех… но я, пожалуй, должен ещё хорошо продумать возможность дальнейшего сотрудничества. Честь имею!
С этими словами Шнейдеман покинул квартиру. Глядя на дремлющую Электру, которая лежала на диване и чему-то улыбалась во сне, Карина заказала плотный завтрак в квартиру и развернула портативную лабораторию. Минут десять она, не отрываясь от еды, сканировала спящую подругу, сумев попутно взять и анализ ДНК. Затем то же самое проделала и с собой. Всё было чисто — чужеродные гены им не подсажены, а это было главным выводом операции. «Отрицательный результат — тоже результат», — думала Карина, рассматривая графики и голограммы. Следы воздействия антишоковых, расслабляющих и антиалкогольных препаратов у себя она обнаружила. Ничего критичного в их составах и дозировках не было, так же как ничего удивительного не было в том, что Электра никак не могла протрезветь. Фламенко обычно практически не употребляла алкоголь, так что ничего удивительного не было в том, что на неё так подействовал целый литр вина.
Карина перевела лабораторию в режим сворачивания и попыталась экстренно связаться с шефом. Дарич был в этот момент на службе, хотя рабочий день на Эсмеральде сейчас заканчивался.
— Докладывает офицер Мермэйд, — произнесла Карина. — Глубокое внедрение на интересующий объект номер один показало, что в нём не происходит интересующего нас деяния.
В эфире свистело и щёлкало: сигналы, обгоняющие солнечный свет, принимали много постороннего шума со всего диапазона электромагнитного и квантового спектров… В ушах что-то заскрежетало, затем раздался едва слышный свист, и на его фоне появился генерируемый прямо в барабанных перепонках женщины голос Дарича: