— Я, например, перед сменой сорок минут бегал в баскетбол, — заявил Кэнтон. Забил немного, зато с подборами в этот раз было все в порядке.
Малдер улыбнулся и облегченно вздохнул. Кажется, здесь действительно все в порядке. Он, конечно, не медик, но непохоже, чтобы у санитаров наблюдались летаргические симптомы, о которых говорила Скалли.
Санитары решили пройти в раздевалку, чтобы не тратить время исключительно на разговор. Малдер согласился, но решил не прерывать беседу даже на ходу.
— Мне сообщили, что Джона Доу доставили прямо с места аварии на автобане.
— Совершенно верно, — подтвердил Кэнтон. — Мы нашли его на разделительной полосе, футах в двадцати от первой разбитой машины.
Он был без сознания, но стабилен. У нас в перевозке уже лежала женщина с проникающим ранением грудной клетки, но мы решили рискнуть и взять на борт еще одного. Что поделать. Когда такие аварии, дежурных машин никогда не хватает. Одних трупов набирается на целый штабель, о живых я уж не говорю.
Он сделал шаг в сторону и поймал проходящую медсестру за талию. Та кокетливо рассмеялась и высвободилась — впрочем, без особого рвения. «Да, этот парень действительно ни минуты даром не теряет, — подумал Малдер, — и успевает пользоваться успехом».
— И по пути в клинику его состояние оставалось стабильным?
— Я же сказал — он был без сознания, но стабилен. Причем мне лично показалось, что на месте аварии парень оказался случайно и не имел к ней прямого отношения. В смысле — никаких наружных повреждений. Ну, как вы думаете: может человек вылететь из машины и не получить ни одной царапины?
— Одна потертость все-таки была, — напомнил второй санитар. — Вернее, не потертость, а кожное раздражение. Вот здесь, на шее. Но это такая чепуха, что мы даже не стали сообщать, когда сдавали его в приемной.
Кэнтон выразительно покосился на напарника, и тот приумолк, опустив глаза.
— Бешеная была ночка, — объяснил Кэнтон Малдеру. — Надо было срочно шпарить обратно, за ходячими ранеными. Пацаны, как пить дать, заметили это пятнышко. Да и потом не от него же, в самом деле, умер этот Джон Доу.
Они вошли в раздевалку. В небольшой комнатке вдоль стены стояли металлические ящики для одежды, напротив — массивный шкаф, а посредине — две приземистых лавки. Дверь в дальнем углу вела в душевую. Санитары открыли свои ящики и начали переодеваться в чистую спецодежду. Пока они возились с куртками и штанами. Малдер размышлял над словами Кэнтона. И его мысли упрямо возвращались к тому моменту, когда Джона Доу нашли у дороги. Если его не выбросило из машины, как утверждает санитар, каким образом он там оказался?
Наконец санитары переоделись, и Малдер снова обратился к Кэнтону:
— Я уже переговорил с диспетчером, а теперь, раз уж вы здоровы, уделите мне один час.
Кэнтон приподнял бровь и пожал плечами.
— Если у вас есть официальные полномочия, — с удовольствием.
Малдер улыбнулся. Ему определенно нравилось отношение этого молодого человека ко всем жизненным вопросам.
«Скорая» лавировала между машинами, заполонившими улицы Нью-Йорка. Люк Кэнтон почти не пользовался «мигалкой», больше надеясь на свое водительское мастерство. Малдер, раскачиваясь из стороны в сторону на крутых поворотах, поглядывал на мелькающие в окне автомобили с некоторой опаской. Его всегда поражало, как некоторые водители ухитряются аккуратно держаться в потоке, идущем с довольно приличной скоростью (притом, что просвет между бамперами всего несколько дюймов) и вдобавок еще перестраиваться!
— Я вот тоже думаю: ничего удивительного, что они бьются в авариях, — сказал Кэнтон, поймав его взгляд. — Странно то, что многие ездят вот так много лет и остаются целы. Знаете, Только людей гибнет на дорогах в одной только нашей стране?
Малдер где-то слышал о подобной статистике, но вспоминать ее не хотелось.
— Более пятидесяти тысяч, — констатировал санитар. — Примерно столько же, сколько умирает от СПИДа. Но, странное дело — у людей хватает воли отказываться от случайных связей, а от лихачества на дороге — никак. Лучше разбиться в котлету…
В следующую секунду их резко бросило вперед, потом влево — Кэнтон нажал на тормоз и вывернул руль. Не успел Малдер понять, что произошло, как «скорая» остановилась у разделительной полосы. На отбойном рельсе красовались довольно свежие вмятины, впереди на асфальте поблескивали мелкие осколки битого стекла, а в стороне от дороги, на траве, валялся искореженный обломок бампера. Кроме этого, ничто не напоминало о страшной аварии.
— Аккуратно прибрали, — сказал Кэнтон, осматриваясь. — Видели бы вы, что творилось в ту ночь! Здоровенная гора металлолома, реки масла пополам с бензином. Машины — как мятые нестиранные носки. Передние слепились так, что не разберешь, где двери. Одна женщина висела на ремнях в водительском кресле, а из какой машины вылетела — не понять.
Малдер открыл дверь и спрыгнул на асфальт. Рев шоссе, одурманивающий запах выхлопных газов, горячий ветер — ощущение было такое, словно он попал в огромный цех старого завода. Кэнтон подошел к нему и указал прямо перед собой:
— Вот здесь, у отбойника, стояла последняя машина. Еще несколько — на второй и третьей полосе. Основной завал был вон там, ярдах в тридцати. Переднее авто — двухместный «БМВ» с открытым верхом — лежал вверх колесами. Его вообще смяло чуть ли не в лепешку.
Малдер медленно пошел вперед, внимательно осматриваясь. Он прекрасно понимал, что прошло слишком много времени, да и уборщики постарались на славу. Но всякий следователь обязан сделать все, чтобы разыскать хоть какие-то вещественные доказательства. Удача может подвернуться там, где ее не ждешь.
— А из-за чего перевернулась передняя машина, никто не выяснил? — спросил Малдер. Кэнтон кивнул.
— Водитель одной из машин, которые пострадали поменьше, рассказывал, что перед «БМВ» ехал большой белый фургон. То есть «ехал» не то слово. Его просто носило как попало между рядами. Наконец у фургона настежь открылись задние двери, и, видимо, дама за рулем «БМВ» здорово струхнула. Дернулась в сторону, въехала в отбойник, отлетела и опрокинулась. А сзади на всех парах неслась «Вольво». Семьдесят миль в час. Ну а остальные воткнулись в эти две. Через секунду — куча-мала.