Достаточно совсем небольшого количества пара, чтобы в системе дыхания такого тщедушного человечка произошли опасные изменения.
Бернстайн сразу назначил пациенту сильный стероид солумедол внутривенно, но сейчас подумал, что, возможно, увеличит дозу — по крайней мере на несколько дней.
— Профессор, как у вас дела с легкими? Тяжело дышать?
Стэнтон снова закашлялся, потом мотнул головой:
— Ничего страшного. Голова немного кружится.
— Это из-за морфия, — Бернстайн облегченно вздохнул. — Ну а бедро? Чувствуете боль?
— Самую малость. Чешется довольно сильно, а боль вполне терпимая.
Бернстайн кивнул. Все верно — морфий сдерживает боль, пока временный трансплантант прикрывает заживающую рану. Потом можно будет приживить постоянный. Зуд — достаточно редкое явление, но уникальным его не назовешь.
— Мы немного увеличим дозу морфия — и он практически полностью снимет болевые ощущения. А зуд постепенно пройдет сам собой. Давайте посмотрим, как поживает ваша нога.
Сверху трансплантант прикрывали длинные марлевые полоски. Бернстайн осторожно приподнял одну из них пальцами, затянутыми в резиновую перчатку. Специальные скрепки плотно прижимали временный трансплантант к лишенному иннервации подкожному слою. Кожа сохраняла бледно-желтоватый оттенок.
Все идет как надо, профессор. Скоро вы поправитесь.
На зуд можно не обращать внимания — если, конечно, он не станет слишком мучительным. Доктора беспокоило другое — то, что он заметил во время предыдущего осмотра, когда пациент еще не очнулся.
— Профессор, если можно, поверните, пожалуйста, голову.
Бернстайн, наклонившись, внимательно осмотрел затылочный участок шеи пациента. Красноватое раздражение в форме правильного круга еще не сошло. Несколько тысяч крохотных красных точек. Похоже, кортизональная реакция на гормоны. Ничего страшного, конечно, но нужно будет понаблюдать.
— Постарайтесь еще немного поспать, профессор. Я скажу Терри, чтобы она добавила морфия. Через несколько часов я опять навещу вас.
Отдав распоряжение медсестре, Бернстайн вышел в коридор, притворив тяжелую дубовую дверь. За углом, в дальнем конце устланного серым ковролином коридора, стояла большая кофеварка на подставке. Можно было позволить себе скромное удовольствие. Бернстайн взял из стопки разовый стакан и, не торопясь, наполнил его любимым напитком. В клинике стояла непривычная даже для воскресного вечера тишина. Помимо Бернстайна, сегодня дежурили еще три доктора и десять медсестер. Но в эту минуту ему казалось, что в больнице только он и его пациент.
Бернстайн сделал большой глоток, ополаскивая язык в потоке горячей жидкости. Не настолько горячей, чтобы обуглилась кожа и кровь запеклась в сосудах, но достаточно горячей, чтобы в мозг поступил сигнал о возможной опасности. Если температура была бы выше хотя бы на несколько градусов, мозг послал бы ответный импульс — скорее отстраниться от источника тепла, обезопасить организм от разрушительного воздействия. Еще чуть-чуть горячее — и на передачу информации по нервным каналам не осталось бы времени. Скорее всего Перри Стэнтон даже не почувствовал волны раскаленного пара. И сейчас его болевые ощущения никак не связаны с ожогом — нервы на этом участке сгорели вместе с кожей, — болели места, в которых стальные скрепки пронзали живую ткань. К счастью, уже через несколько недель все неприятности будут позади — исчезнут скрепки, боль пройдет… О клинике профессору будут напоминать только шрам и — так хотелось бы надеяться — светлый образ чудесного хирурга, мастерски сделавшего пластическую операцию.
Бернстайн улыбнулся, но, взглянув на расписание, висящее над кофеваркой, сразу помрачнел. В текущую смену ему предстояло: в четыре пополудни — подтянуть лицо одной пациентке; час спустя — осмотреть силиконовый имплантант у другой; а в пять тридцать — утолщить губки третьей. Полный комплект удовольствий.
Бернстайн собрался выпить еще стаканчик, но его рука так и застыла в воздухе — истошный женский крик прокатился по коридору. Доктор похолодел — вопль явно раздался в палате Перри Стэнтона!
Уронив пустой стакан на пол, Бернстайн бросился бежать к дверям палаты. Крик затих, но его эхо еще звенело в ушах хирурга. Подобное не приснится даже в кошмарном сне.