-Тише, Витре, разбудишь,- услышала я мягкий баритон сидхе, сидящего спиной ко мне, рядышком с моим белобрысым дружком. Он глянул в мою сторону, очевидно, чтобы убедиться, что шум не разбудил меня и наткнулся на мой взгляд. Лицо его, такое же удлинённое, с высокими скулами и изумительно правильно очерченными губами, было не таким надменным, как у Нариеля. Скорее холодным и спокойным. И глаза были не изумрудными, а аметистовыми. И коса заплетена иначе. Она не скрывала заострённые кончики его ушей. Тогда как мальчишка-сидхе их всегда прятал.
Хотя лицо его не выглядело старым, совсем наоборот, по сравнению с ним Нариель казался мальчишкой. Возраст прятался исключительно в глазах. А так, кожа без единой морщинки, правда странно смугловатая для его расы. То ли кто-то в его родне прогулялся, то ли долгие путешествия добавили цвету его лица загара и выдубили ветром, гуляющим на высоте вигоньего полёта..
Видно мои мозги ещё не прояснились. И лицо, так не кстати напомнившее о разбитых мечтах..
-Ненавижу сидхе,- прошептала я и снова потеряла сознание. Только и увидела, чуть дрогнувшее от несправедливой обиды, удивительно красивое лицо.
Окончательно моё тело оправилось от встряски с рассветом. Солнце ещё не взошло. Но роса на траве указывала на занимающийся погожий день. Ночное видение, в первый момент, показалось мне причудливой игрой фантазии.
-Неужели первое чувство, робкое и неловкое, так сильно запало в душу, что сидхе явился в мой сон? Но ведь это был совсем не Нариель..
Я тихонько сбросила одеяло и поднялась на одно колено. Оглядела стоянку, окружённую чужим щитом, который, в отличие от моего, переливался зеленоватыми сполохами. У почти угасшего костра, ещё слегка потрескивающего и и брызгающего искорками, спали двое.
Мой ночной сон оказался и вправду очень красив. Не той слащавой юношеской красотой, которая сразила меня, девчонку, у Нариеля. Черты лица мальчишки были нежными, почти девичьими. Огромные зелёные глаза в облаке пушистых ресниц, контрастирующе тёмных по сравнению с волосами, только на самых кончиках становившихся как бы чуть припылёнными и мягкие губы, поцелуев которых так хотелось попробовать. Казалось, от прикосновения они, как сладкая болотная ягода потекут соком.
Спящий сидхе был явно выше, шире в плечах, как я уже говорила, с более смуглой кожей и волосами ближе к оттенку светлого золота, чем серебра, как у южных. Глаза его, естественно были закрыты, но я помнила их мерцающий аметистовый свет. Радуясь, что он спит, я с какой-то глупой жадностью, беззастенчиво разглядывала его, одновременно и боясь, что он проснётся и застанет меня за этим занятием и так же сильно желая снова окунуться в этот глубокий завораживающий свет.
-Нет уж!- вдруг встряхнулась я,- хватит с меня этих остроухих обольстителей.
Зло глянув на ничего не подозревающего обольстителя, который во сне ничем таким и не думал заниматься, я топнула ногой и увидела радостно распахнутые глазки Труми, спавшего, как всегда, сидя на худой попке. Тощий альбиносик издал ментальный писк радости и, подпрыгнув, повис у меня на шее, обвив её тонкими но сильными лапками. Глазки ставшие тёплыми, карими, смотрели прямо внутрь меня.
Я потискала своего дружочка и пощекотала носом его лобастую головку. Говорить мы могли и без слов, поэтому разбудить спящего я не боялась. Но всё равно решила отойти в сторонку. Во- первых я слишком долго спала и моё тело чувствовало себя неуютно. Всё таки у него имелись кое-какие потребности. Да и умыться нужно было. И хоть чуть привести себя в порядок. Всё таки тот, что спит у костра, не мохнатая игрушка, которой всё равно, что у меня на голове сейчас не меховая шапка с хвостиком, а колтун из сбившихся волос.
Приложив к губам палец, вполне определённым жестом, я погрозила малышу, сначала бросившемуся за мной в кустики, а потом притормозившего, без всякого смущения, впрочем. Щит спокойно выпустил меня. То ли настроен он был никого не впускать, но выпускать любого пожелавшего, то ли с моей конкретно аурой был ознакомлен, как с дружеской.
Выждав, пока я не показалась на отдалении и не направилась к весело журчавшему невдалеке ручейку, текущему от холодного, чистейшего родничка, малыш уселся столбиком на краю нашего лагеря. Я попросила его последить, чтоб мне случайно не помешали выкупаться в пусть и холодной, но чистой воде. Чего уже давно просила моя шкурка.
Подумав о шкурке, я вспомнила о добытой саламандре и, не переставая шустренько разоблачаться, пока есть возможность поухаживать за собой любимой без назойливых свидетелей, я обратилась за сведеньями к Труми.
Думая о назойливости этих самых свидетелей, я ещё раз беспричинно, хоть и так же неосознанно, обидела северянина. О чём, так же мысленно, и пожалела, слушая объяснения малыша. А может мне, дурочке, и хотелось от гостя внимания? Тоже, конечно, неосознанно.. Тяга у меня какая-то к остроухим, что ли?
-Когда ты убила саламандру,- торопливо рассказывал плакальщик,- то вдохнула небольшую дозу яда, через расползающийся щит. Но её вполне могло бы хватить для твоей смерти. Если бы не этот лекарь-сидхе, который услышал вой подыхающего чудовище, пролетая над болотом на своём вигоне. И поспешил посмотреть что случилось.
Я упрямо фыркнула, представляя себя, валяющуюся без сознания в грязище и не желая быть ничем обязанной гадким остроухим. Но тут же покраснела от стыда и, чтоб не показать краски на своих щеках, нырнула с головой в неглубокую заводь, образованную на ручейке из-за упавшего ствола дерева и нацеплявшейся на его воткнувшиеся в землю ветви, сучьев, длинных побегов болотной травы и кусочков торфа. Всё это хоть и пропускало, текущий в болото, ручеёк дальше, но не давало течь ему свободно. Маленькую купальню я и устроила на этом месте.
Мой румянец мог смутить меня, но Труми было на него плевать. Он и так слышал все мои мысли. Поэтому хитро рассмеялся.
-Ну, и что ты так развеселился?- снова обиженно фыркнула я,- скажи лучше, что с моей добычей. Обидно, чёрт возьми, если саламандра, чуть не прикончившая меня своим ядом, сгниёт в болоте и я не получу своего желанного трофея.
-Лами..- малявка запнулся,- я всё время забываю как там дальше. Трудные всё таки у сидхе имена. Он разрешил называть его Лами. Мне разрешил,- зачем-то уточнил малыш.
Я хмыкнула. Но припомнив с какими условностями связаны династические особенности родов сидхе, поняла, что мне придётся отдельно выяснять каким именем мне позволят называть, так удачно подоспевшего к глупой, надышавшейся ядовитыми парами, принцессочке, северного путника. Ещё и обидевшей своего спасителя. Хоть и не нарочно. Не буду же я рассказывать незнакомому мужику историю своей неудачной первой любви.
-Я уже рассказал,- влез в мои сомнения Труми,- он не обижается.
-Ах, ты маленький болтун,- я даже выпрыгнула из воды от возмущения,- а что ты ещё ему рассказал?
-Вот, уж, никаких вселенских секретов я не выдал,- невозмутимо заявил мелкий нахал.
-Саот Темноликий!- с бешенством припомнила я тёмного бога,- конечно, если этот лиловоглазый понимает Труми, то он тоже менталист! Может и более сильный, чем я, недоучка. И наверняка мог сам покопаться в моей голове, чтоб определить моё самочувствие.