Риннала, вышедшая навстречу, подобралась: огненные чары, затрепетавшие у неё на кончиках пальцев, в любой момент были готовы сорваться вихрем багрового пламени. Она не спускала глаз с фальшивого искателя приключений, тщетно пытаясь понять, что вообще происходит, пока тот, обернувшись к Маннимарко, вдруг не спросил — таким же пустым, отсутствующим голосом:
— А еретики… Они здесь?
Риннала не услышала, что Маннимарко ответил, но его спутнику этого было довольно: он застыл, опустив руки по швам, и сделался неотличим от деревянного болванчика.
— Кто это? Где ты его откопал? — поинтересовалась Риннала, с трудом удерживаясь от криков. — Ты не должен был надолго покидать дом или далеко отходить, и уж тем более — приводить сюда посторонних.
— Я нашёл его рыскающим неподалёку и решил не оставлять без присмотра. Теперь Айвендил станет нашим верным соратником, не правда ли, Айвендил? — Маннимарко ласково приобнял его за плечи, и мер, названный Айвендилом, покорно кивнул. — Нам пригодится шпион, связанный с Талмором, а этот мальчишка станет отличным сырьём. Удача сама идёт к нам в руки!
Риннала, поджав губы, пустила их в дом. Будущий шпион, явственно одурманенный, послушно выполнял все команды и даже позволил привязать себя к стулу.
— Что собираешься делать?
— Немного его подкорректирую: существенное вмешательство будет слишком заметно. Мне не нужен безмозглый раб, не особенно отличающийся от ходячего мертвеца. А вот шпион, не подозревающий о своей миссии, пока я не потяну за поводок — это уже совершенно другое дело.
— И ты сумеешь подобное провернуть? — Риннала, заинтересованная, даже спустила ему с рук это липкое “я”.
— А ты сомневаешься?
Риннала не сомневалась.
Пока они готовились к ритуалу, пленник так и не пошевелился; пустое, бессмысленное выражение уродовало его красивые, правильные черты. Зачарованная этим контрастом, Риннала засмотрелась, случайно задела Маннимарко бедром — и совершила одно неожиданное открытие.
— Ты возбуждён! — воскликнула она, не сумев справиться с удивлением.
Несмотря на то, что Риннала видела Маннимарко по колено в соплях, думать о нём как о мужчине, как о смертном мере с… определёнными потребностями было, пожалуй что, дико.
— Две сотни лет я существовал не имеющим материальной формы и лишённым чувственного восприятия. Живого, здорового и молодого тела у меня не было ещё дольше… Ты знаешь, чего они хотят? — спросил он, мотнув головой в сторону пленника, и сам же ответил: — Освободиться от проклятия плоти, вернуться к якобы-чистому существованию предков. Глупцы! Нет в бестелесности ничего возвышенного или святого. Даже даэдра, избавленные от ограничений смертности, стремятся облечься подобием плоти…
Маннимарко любил говорить и любил себя слушать: самовлюблённый, тщеславный до безобразия! Привыкший повелевать и красивый — не только телом, но и мощью, в нём заключённой.
Красивый, каким Анкано ей никогда не казался… красивый и возбуждённый.
Он захлебнулся словами, когда Риннала сквозь ткань огладила ему член и, не дожидаясь разрешения, в три спорых движения расправилась с завязками на штанах.
— Ты что же… Ты что, предлагаешь… здесь?
Риннала без слов поманила его за собой и, не оборачиваясь, скинула на пол верхнее платье, а сверху — и панталоны. Задрав и подвязав нижние юбки, она упёрлась ладонями в стол и выгнулась по-кошачьи. Если бы Маннимарко не подошёл, получилось бы очень неловко, но он подошёл, прижался, огладил бёдра… Риннала тёрлась ягодицами о член, распаляясь всё больше, и первой не выдержала: рукой направила Маннимарко в себя и, приняв его целиком, тонко всхлипнула. Он на мгновение замер, подался назад и снова задвигался — медленно, слишком медленно!
Риннала нетерпеливо качнула бёдрами, задавая ритм, и Маннимарко с готовностью подхватил, мешая удовольствие с болью — двигался резко, отчаянно; стол вздрагивал от толчков: звякала алхимическая посуда, шоркали свитки…
Оба слишком давно ни с кем не были близки, и Риннала, чувствуя, что любовник уже на грани, прогнулась ещё сильнее и вскинула бёдра, меняя угол — и сладко, как сладко он заполнял её, вжимаясь и хрипло постанывая!
Разрядка наступила почти одновременно; Риннала, смакуя дрожь отступающего оргазма, выскользнула, разжала сведённые судорогой пальцы и обернулась. Маннимарко, растрёпанный, раскрасневшийся, со спущенными до колен штанами, выглядел просто великолепно.
А Айвендил всё так же смотрел на них мёртвым, невидящим взглядом, и нитка слюны текла у него по подбородку.
IV.
Привычки были для Ринналы роскошью, и всё же она привыкала — к нордскому дому, в который бы прежде она и коня завести постеснялась, к магическим экспериментам в компании Маннимарко и к их чудному, но очень бодрящему сексу.
Иногда она ловила себя на мысли, что могла бы прожить так не один год, разгадывая загадки Ока и отдыхая душой и телом, — и каждая такая мысль вонзалась ей в мозг тупой костяной иглой. Это было по-настоящему страшно: понимать, что в глубине души ты уже готова сдаться, что почти смирилась с окончательным поражением, что приучила себя довольствоваться малым!
Участи хуже Риннала Карудил не могла представить — и потому не давала себе наслаждаться покоем, пока горизонт расцвечивался не розовым кружевом ауридонских вишен, но частоколом тощих хьялмаркских елей.
Бедняга Айвендил, который так неудачно — для себя, не для них — попал на зуб к Маннимарко, и правда оказался очень полезен: разведчик Талмора, вхожий почти повсюду, снабжал их отменными новостями. Риннала одной из первых в Хьялмарке узнала и об ограблении Посольства, и об итогах переговоров на Высоком Хротгаре, и о множестве происшествий для мира не столь значительных, однако для них с Маннимарко — очень и очень важных.
Рассказал Айвендил и о том, что первый эмиссар Эленвен сидела у них на хвосте. Так и не выяснив доподлинно, что произошло в Коллегии, она не оставила попыток найти то ли выкраденного, то ли сбежавшего Анкано, и разослала агентам дотошные ориентировки. С особым старанием они прочёсывали северо-запад, — слухами земля полнится, как бы сказала, наверное, Мэва… — а Айвендил и сам был из числа таких вот “искателей”.
Если и раньше они с Маннимарко были настороже, то теперь удвоили бдительность: обнесли своё пристанище новым кругом магических и механических ловушек, условились о тайных сигналах, которыми будут друг друга предупреждать об опасностях, и приготовили несколько закладок с припасами — на случай, если придётся в спешке бежать.
А ещё Маннимарко обстриг и окрасил волосы — зельем, которое Риннала раздобыла у нордской травницы в Морфале, стыдливо рассказывая о том, что хотела бы скрыть от супруга раннюю седину. Та вроде бы и купилась, и лишних вопросов не задала, но покидать её лавку было тревожно… Впрочем, вид темноволосого, коротко стриженного “Анкано” живо перебил любые беспокойные мысли: даже Риннала с трудом его узнавала. Смотрелось всё очень странно, но по-своему привлекательно — и помогало размежевать в голове Маннимарко с тем, предыдущим владельцем этого тела, которого было слишком легко презирать и ненавидеть.
А между тем информация была не единственным, что получалось выдоить из Айвендила. Он помогал им с припасами и сырьём: бродяги, заблудшие дезертиры и прочий сброд, которого никто не хватится, отдавали души чёрным камням, а тела… Телам Маннимарко, по-своему хозяйственный, находил очень разное применение. Сырьё он обрабатывал в одиночестве — в эти эксперименты Риннала лезть не хотела, — и в результате их домовое хозяйство пополнялось либо очередным немёртвым рабом, либо “мертвяцкой ловушкой”, либо зловонной грудой костей и мяса, если всё шло не по плану.
Да, немёртвые рабы порой приходились очень и очень кстати, хотя к готовке Риннала их никогда не подпускала. Самый первый, дюжий норд с испитым лицом, со временем стал привычной деталью интерьера, когда не колол дрова или, к примеру, закапывал своих собратьев: их, по первому зову готовых разрыть тонкий покров земли и ринуться в бой, Маннимарко щедро запрятал по всей округе.