Сердце еще не испело песен, безрассудное, пылкое, душа не иссякла радостью!..
– Лада!.. Властительница!.. – кричал он в сумасбродстве любовном – Вернулась ко мне!..
– Как к тебе?..
– Да. Она теперь – моя… Сбежала таки от барона.
– Что-о?.. – рычал филин. – Но я же голосован. Змея!.. Предательница! Это – анархизм!.. Как так?.. Меня, не какого-нибудь замухрышку, а арти-ста, и променять!.. Байкот!..
– Молчи. Где она? Веди. Тебя свела с ума любовь.
– А!.. Ты с нею заодно?.. Динамитом вас всех надо!.. Бойкот!..
…Прибой музыки, хоралов… Светлый и радостный день празднеств – Первое мая… Улицы и площади, захлестнутые алым.
..У белопенных, снежных от северных зорь, призрачных волн моря, за городом, в ярком душистом, в только что распустившемся березняке, собрались рабочие в праздничную ликующую толпу.
Пришла сюда и Алёнушка – Лада, полонянка.
– Здорово, товарищ! Ура!.. – приветствовали ее все. – Ну как, вместе пойдем теперь?.. А? Не забыла нас?..
И отвечала Лада:
– Конечно вместе… А о старом забудем!.. Да здравствует радость!..
– Да здравствует!.. – эхом гремела толпа.
Околдовала всех нас вешним колдовством, покорила полонянка. И первый, кто принял свято и безропотно её безраздельную власть, жуткую власть заморской вещеокой царицы – беглянки, был Храповицкий.
– Вы думали, я изменила вам? – Древними веяла тайнами своими женщина – колдунья. – Нет, я только боролась… за наше счастье, за счастье человека радости… Бороться и побеждать надо не насилием… а мудростью и любовью… И тогда все пойдут за нами… за рабочими…
Кто-то крикнул надорванно из толпы:
– Провокация!.. Баронишка-то вчера еще удрал с фабрики!.. Динамитом всех их!..
Подумав, Лада продолжала:
– Тут есть один товарищ… мой друг… Кажется, Сидоров… – понизила голос, в упор глядит на кузнеца. – Так вот, он понял это раньше всех.
В ярком тумане солнца подошёл к ней вплотную, затрепетал шёпотом бредово Сидоров:
– Ты любишь… меня?.. Ты помнишь?.. Сидоров, а не Храповицкий… Любишь?.. А?..
Но Лада молчала.
Только светло – чёрные её зори великомученицы цвели под грошовым ситцевым платочком жутко и загадочно…
Зарубка десятая. Храповицкий спасает Россию
В гранитный особняк – дворец барона Толля, открытый из предосторожности только с черного хода, поздней ночью проходили поодиночке, путаясь в закоулках двора, угрюмые какие-то люди в котелках и пальто. Барон встречал их у дверей сам: прислуга, празднуя свободу, разбрелась на всю ночь (а может предупредительно хозяин разослал ее сам, чтобы избежать лишних глаз). Пришедших объединяло одно: страх перед неизвестным.
Это было тайное сборище истинно русских… По городу красногвардейцы ловили их и расстреливали на месте. Поэтому выходили в разведку истинно русские только ночью.
В полночь набралось до пятидесяти человек. Барон тут же, в передней комнате, и открыл пришедшим, в чём дело:
– Вопрос идет, господа, не только о жизни и смерти нас самих, но и о самом существовании культуры, истины и добра. Вот зачем я пригласил вас, господа.
Господа наперебой заскулили:
– Дождались, нечего сказать! В всё либералы проклятые!
– Жидовской кагал! Сионские мудрецы! Мы предупреждали в своё время – теперь пускай пеняют всё на себя…
– Поздно в этом разбираться! – продолжал барон. – Да и слишком самонадеянно. Настало время мировых катаклизмов, буйства космических злых сил. Человеческими сердцами овладевает некто Тёмный. Чернь озверела. Убивают даже людей науки, людей творчества, без которых мир – ничто. Не так давно зверски убит на улице профессор Штакельберг… Конец России, конец Европе! Власть в руках еврейских корчмарей, кавказских духанщиков и разной латышской мрази… Но беда не в том, что находятся русские идиоты, люди с разжиженными мозгами, одержимые манией облагодетельствования человечества и ради оного облагодетельствования собирающиеся отправить на тот свет половину всего человечества – лучшую его часть.
– Изверги!.. – неслось вокруг. Исчадье тьмы!..
– Но это все-таки не наш народ, а пришлый элемент. Народ русский тёмен и фанатичен, но совестлив. Я сам работаю на заводе, наблюдаю и …
– К чёрту!.. – раздались голоса. – Пришла гибель, так нечего рассусоливать!..
– Надо уйти в народ! – брякнул вдруг барон.
– Ай да рабоче-крестьянский барон!
– Удружил! Народником заделался!
– Один из лозунгов нашего союза – народность, вы разве забыли? – повышал голос хозяин. – Народ – всё! Завоевав доверие мужика, нетрудно будет усмирить и городскую сволочь, духанщиков этих.