ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БОЕВЫХ ДРУЗЕЙ И ТОВАРИЩЕЙ
Собранные воспоминания принадлежат известным военным летчикам: дважды Героям Советского Союза К.А. Евстигнееву и Е.Я. Савицкому, Героям Советского Союза Ф.Ф. Архипенко, Г.А. Баевскому, А.Я. Баклану, В.Ф. Башкирову, П.В. Брызгалову, С.М. Крамаренко, А.С. Куманичкину, С.И. Руденко, Е. Г Пепеляеву, И.Е. Середе, А.А. Щербакову, И.В. Федорову, летчикам Б.С. Абакумову, Н.А. Коробейникову, Н.К. Шеламонову, П.А. Щербине.
«Мне пришлось перебазироваться на аэродром Зеленое вместе со своей эскадрильей в конце дня 30 октября 1943 года. В этот трудный день довелось провести 4 боевых вылета и 3 воздушных боя.
Сразу после посадки поступила команда быстро заправить самолеты горючим и боеприпасами и перелететь в район Пятихатки. На полетной карте был показан полевой аэродром Зеленое на заходе солнца. В полет мы уходили как по тревоге. Успел только сказать своим летчикам: взлетаем, собираемся над аэродромом Козельщина, берем курс на Пятихатку — за Днепр, держаться строго в боевом порядке строя.
При подлете к Пятихатке начало уже темнеть, я увидел западнее аэродром, подал команду летчикам совершать посадку, заходя на аэродром с юга на север. Дождался, пока все произвели посадку, после чего приземлился сам.
Правда, в этом помогали летчики эскадрильи Кожедуба: в месте приземления они разожгли костер и поливали бензин на землю. После посадки мне показывали руками, куда зарулить.
Когда я вылез из своего самолета № 10 "аэрокобра", увидел однокашника В. Мухина, с которым я учился в Одесском авиаучилище в 1938—1939 годах. Я спросил у Васи:
— Кто у вас командир эскадрильи?
— Иван Кожедуб, — отвечал он.
— Тот самый, что в Орловско-Курской битве отличился?
— Тот самый. Он у нас представлен к званию Героя. Вскоре подошла знаменитая наша полуторка, и мы, летчики,
уехали с аэродрома в столовую — обычную крестьянскую избу.
Зайдя в столовую, Иван Никитич сразу определил, что я являюсь командиром прилетевшей эскадрильи, и пригласил сесть с ним за стол. Определил он это, по-видимому, по наградам, так как я имел на груди Красное Знамя, орден Отечественной войны и медаль за Сталинград.
Мы быстро нашли за столом общий язык. Летчики, мои и его, глядя на нас, тоже стали общаться и после ужина стали расходиться по домам населенного пункта.
Мы с ним немного задержались, и я вспомнил, что сегодня 30 октября — мой день рождения. Я обратился к нему, назвав его Вано, и сказал, что сегодня мой день рождения. Иван немедленно позвал находившегося в столовой начпрода из батальона аэродромного обслуживания и сказал:
— Налей нам по 50 грамм, отметим день рождения комэска. Когда после ужина мы прибыли в землянку для ночевки, то всю ночь почти не спали, а вели беседу о тактике боя. Все аргументы у нас совпадали: увидев противника, атаковывать сразу, стремиться сблизиться до 100—30 метров и открывать огонь на поражение под любым ракурсом сзади.
Ценный совет он мне дал насчет ведомого: нужно, чтобы тот был твоим щитом, и тогда ты сможешь атаковывать самолеты противника, не думая о своей безопасности сзади, и крутить головой на 180 градусов не будет надобности. Я так раньше не думал, и к ведомым стал присматриваться — лучше поздно, чем никогда.
Еще мне запомнилось с первого взгляда, что человек этот физически очень здоров и своим Ла-5 в воздухе в состоянии играть, как игрушкой. Смелости и патриотизма у него хоть отбавляй — что и надо воздушному бойцу, защитнику Родины.
Линия фронта в то время была от аэродрома всего в 4—5 километрах, слышна была стрельба артиллерии, и в деревню Зеленая к ночи вошли наши танки, а на рассвете они расползлись по оврагам, которые были вокруг деревни.
Утром 1 октября 1943 года, до рассвета, мы уже были на аэродроме. Вдруг слышу звук летящих самолетов, гляжу вверх, на юго-запад, и вижу три девятки бомбардировщиков. Ну, думаю, сейчас нанесут удар по аэродрому. Но нет, они свой смертоносный груз сбросили на деревню — там появились столбы дыма и огня.
Оказывается, немцы оставили лазутчика в деревне, который передал, что в деревню вошли танки. Потом его поймали, взяли вместе с радиостанцией.
В это время комэск Евстигнеев, который еще до нашего приезда на аэродром парой на Ла-5 вылетел на разведку, возвращаясь, увидел бомбардировщики, атаковал и сбил Хе-111. Появились 4 парашютиста.
Во второй половине дня прибыла передовая команда батальона аэродромного обслуживания нашего полка, а вечером прилетел и наш 129-й гвардейский авиаполк. Все стало на свои места.
Правда, командир полка, подполковник Владимир Бобров заставил всю следующую ночь быть на аэродроме — на случай, если немцы прорвут линию обороны. В этом случае надо было взлетать и садиться на аэродром на левом берегу Днепра, хотя из нас ночью никто не летал. Правда, та ночь была лунная.
В тот же день, после прилета нашего полка, эскадрилья Ла-5 Кожедуба улетела на аэродром Знаменка, на северо-запад.
Во время войны я еще раз встретился с ним в Молдавии (в Бессарабии), где, возвращаясь с задания по прикрытию нашего самолета-разведчика, пришлось сесть на вынужденную на передовом аэродроме из-за нехватки горючего. Разведчик этот фотографировал румынскую территорию в районе Ясс.
Обратился к Ивану Никитичу с просьбой выделить бензин для заправки двух моих "аэрокобр". Он ответил, что надо ждать, должны прилететь два Ли-2 и привезти в канистрах горючее. Вскоре Ли-2 прибыли, совершили посадку и зарулили на противоположную сторону аэродрома. Вдруг откуда ни возьмись прилетели 6 Me-109 и начали штурмовать аэродром. Подожгли и эти Ли-2. Опять горе. Тут садится Ла-5 недалеко от моего самолета, колеса его попадают в воронку, самолет переворачивается и ложится на лопатки колесами вверх. Я первым подбежал, вижу и слышу — летчик жив, но поднять хвостовое оперение не смог. Подбежали техники, подняли хвост, разбили фонарь, вытащили летчика. Тот был немного покалечен — кровь из носа шла, но жив.
На следующий день привезли горючее, заправили мои самолеты, и мы улетели на аэродром Ямполь, где базировался наш авиаполк.
В дальнейшем с Иваном Никитичем пришлось встретиться в Военно-воздушной академии в Монине, куда я приехал на учебу в 1946 году.
Считаю, что командование ВВС еще во время войны приняло правильное решение — отправлять перспективных молодых летчиков на учебу в академии как будущих командиров ВВС, как необходимые кадры на послевоенные годы.
Часть летного состава из частей была направлена на учебу в 1944 и 1945 годах. И.Н. Кожедуб поступил в академию в 1945 году и был слушателем 22-го приема.
Меня направляли на учебу в 1944 году, но я отказался, заявив, что начал с первого дня участвовать в Великой Отечественной войне и пока война не окончится, с фронта никуда не поеду.
В 1946 году поступил в академию на учебу, и мы периодически встречались. Нас еще сблизило то, что ко Дню Победы в 1946 году его и мой портрет были вывешены в Доме офицеров в Монине. Его портрет был больше, мой — меньше.
В то время он был уже депутатом Верховного Совета и имел три Звезды Героя Советского Союза.
Вероника Николаевна, его жена, первую дочь рожала в роддоме в Монине, где работала моя будущая жена Лидия Стефановна Лисовицкая.
В одно из посещений роддома Кожедуб поинтересовался у Лидии Стефановны, не замужем ли она? Она ответила, что нет. Тогда он заявил ей, что у него есть на примете хороший парень, с которым познакомит ее.