Скорее боялась.
И только красивая светловолосая женщина вызывала у нее нечто похожее на симпатию. На снимке она была моложе и далеко не такая… стильная, что ли? Странно, по идее, она должна была не переносить друзей мужа — друга-женщину точно, но наоборот, только с ней у Нины возникло что-то вроде настоящей приязни. И даже дружбы.
Однажды, подвыпив, муж рассказал, что они все были знакомы задолго до службы в милиции… тогда еще милиции. «Святые девяностые», сказал он. Он говорил с жуткой кривой усмешкой, без выражения — и она снова почувствовала смутный, беспричинный страх.
Конечно, тот страх был совсем еще не страх. В сравнении с нынешним, тогда была легкая нервозность. Ха-ха. Смешно.
Однажды, на одном из совместных вечеров, когда мужчины допили уже третью или четвертую бутылку, спорили и кричали на кухне, а потом порывались петь идиотские песни, Нина вместе со светловолосой переглянулись и ушли в гостиную. С бутылкой текилы и парой ярко-зеленых лаймов. Они слизывали соль и пили прозрачную мексиканскую водку, а лайм разливал на языке кисло-сладкую горечь. Они болтали и смеялись, как две подружки. Потом включили музыку и танцевали в полутьме. Глаза светловолосой мерцали странно и завораживающе. Пошел медляк, и они, дурачась, прижались друг к другу. А потом Нина почувствовала, как ее рука огладила ее бедра. А потом светловолосая притянула ее к себе и прижалась губами к губам.
Это был… странный вечер. Да.
Она провела пальцем по губам. Рассохшиеся, растрескавшиеся. Нижняя лопнула. Выступила капля крови.
Нина потом часто вспоминала его — этот вечер. Вот бы вернуться обратно, отмотать время назад, как в фантастических фильмах. И снова танцевать под тот медляк.
Чтобы ничего этого не было.
«Я, наверное, сейчас совсем страшная», подумала она. «Может быть, даже хорошо, что я этого не вижу». В Пещере нет зеркал. «И хорошо, что светловолосая меня не увидит».
И вдруг ей страшно захотелось найти зеркало.
Записка от человека-Белизны:
Здесь есть все необходимое. Лейкопластырь, если вдруг порежешься открывашкой. Запас открывашек…
Она бросила взгляд на ржавое ведро, полное ржавых открывашек — и засмеялась. Кажется, с каждым днем ее чувство юмора становится все тоньше. Раньше это не казалось ей смешным. Ха-ха.
Она стала читать дальше — словно не знала это письмо наизусть:
…еще я приготовил для тебя одеяло. Даже два — здесь бывает холодно.
Заботливый, сука. Только о подушке он не подумал. Второе одеяло Нина складывала под голову. Иначе от сырых кирпичей шел могильный холод, жесткий и пронизывающий — прямо в мозг. Как болит голова. Как болит.
Как болит вообще все.
Пора сделать отметку. Или… Нина вдруг замерла, от мгновенного испуга заледенел затылок. …или я ее уже сделала?
Она заставила себя успокоиться. Надо же, наконец пригодилась дыхательная гимнастика, которую она осваивала на занятиях йоги.
Вдох, задержать дыхание. Медленный выдох. На счет.
Еще раз.
Пять, семь, пять.
Она начала мысленно отматывать время назад, вспоминая свои шаги.
Нет, кажется, она даже не подходила к стене. Нет, точно не подходила.
Нина вздохнула с облегчением.
Ей раньше казалось логичным, что в фильмах про тюрьму или необитаемый остров герой всегда делает зарубки. Отметины на стене, на дереве, на камне… на собственной руке. Неважно. То есть, это было логично и просто — отмечать дни, которые ты провел в заключении. Потому что иначе как ориентироваться во времени, если у тебя нет календаря? Время, проведенное в одиночестве, «тюремное время», как она назвала это для себя, — тянется бесконечно и аморфно. Логично ввести точку отсчета и спокойно отмечать прошедшие дни. Это порядок. Это спокойствие. Это проявление собственной воли, сопротивление обстоятельствам. Вот пять дней, что я провел в вашей сраной камере — и осознание этого, это мое проявление свободы. Я свободен внутри себя, даже в тюрьме.
Тогда это казалось логичным. Она усмехнулась с горечью. Все просто — один день, одна отметка. Семь отметок — неделя. Что может быть проще, черт побери?
На самом деле все оказалось непросто.
Память в замкнутом помещении работала не так, как обычно. Все в тумане. Размыто, как акварельный рисунок после дождя. Ты проснулась, пошла, выцарапала черточку — день. А через пять минут ты вернулась, смотришь на стену — и черт, черт, черт, жопа, жопа, жопа — уже не понимаешь, отмечала сегодня день или это было вчера. Как узнать?!