На это ты ничего не сказал, опустив голову, прошел мимо меня на улицу. Испугавшись собственных слов, я вышла за тобой следом.
— Йо, прости меня, — сказала я робко, — я не хотела…
Ты обернулся и ответил, что тоже не хотел и что тоже просишь прощенья. Сказал: поступай, как знаешь.
Чтобы отпраздновать примирение, мы пошли на свалку, там мы оба чувствовали себя лучше всего, мы находили там предметы, имевшие как хозяйственную, так и эстетическую ценность. Ты оживился, найдя ржавую кремосбивалку с двумя колесиками, приводившими в движение веничек, а мне пришелся по душе овальный эмалированный таз.
На обратном пути мы остановились у единственной во всей деревне телефонной будки. Ты аккуратно опустил в щель монетку на ниточке, этой монеткой я всегда звонила своим родителям, — но тут впервые в жизни трюк не удался, нитка порвалась. Монетка застряла, и мы ничего не могли сделать. Так что на ближайшее время вопрос о телефонном звонке был закрыт.
На следующий день я опять пошла собирать в загоне свежие горохи. Девочки успокаивающе мекали, терлись о меня лбом и совали нахальные морды ко мне в полиэтиленовый мешок, посмотреть, что это я собираю. Мне нравились их массивные тела, запах соломы и сена и тот стрекочущий звук, с каким они выстреливали свои темно-коричневые шарики из отверстия, которого я предпочитала не видеть. Шарики были еще теплыми, собирая их, я поймала себя на мысли, что хочу засунуть штучку-другую в рот. Меня интересовали только самые твердые экземпляры, плотность и запах определялись состоянием здоровья их создательницы. Если она неважно себя чувствовала, то создавала иные формы, от цепочки слипшихся горошин до мягкого комка, в котором шариков было не различить. Если же у нее получалась пюреобразная масса или даже суп, это значило, что она серьезно больна. Консистенция зависела также от того, что они ели в течение дня, от времени года и от погоды. Зимой мы меньше гоняли их пастись на улицу, чем летом и осенью, соответственно, шарики были посуше, но все той же идеальной формы. Внутри они были волокнистые, а снаружи как полированные. В первые сорок пять секунд после их появления — статистикой я тоже занималась — они еще блестели, но потом смазка высыхала. Если девочки роняли горохи на ходу, то шарики оставались на тропе словно здесь прошел Мальчик-с-Пальчик; если же дамы стреляли дробью, лежа на траве, то потом я находила на этом месте кучку в двадцать пять-тридцать штук.
Однажды в воскресенье незадолго до Рождества вы с Питером вместе погнали стадо пастись. Я занималась тем, что сколачивала из реек и кycка оконной сетки конструкцию для сушки моих драгоценных шариков над печкой, когда услышала скрип калитки. Через некоторое время на территорию въехала незнакомая машина. Старая оранжевая колымага докатила до самой нашей кухни и остановилась в полутора метрах от двери. Из нее вышел человек лет пятидесяти, небольшого роста и довольно полный, которого я раньше не видела. Наверное, хотел купить сыра. Этакий высокомерный парижанин, не знавший, что машину полагается поставить на обочине у ворот.
Мужчина без стука открыл дверь кухни. Я вдруг разозлилась на Питера с его бредовыми идеями о собачьем раболепстве. Будь у нас собака, мне не пришлось бы сейчас сжать покрепче ручку моего молотка, чтобы в случае чего дать непрошеному гостю по голове. Мужчина, явно ожидавший увидеть в кухне Питера, выглядел хмурым, но выражение его тотчас же изменилось, как только он заметил меня. Подобно тому, как маленькие дети за долю секунды могут раздумать плакать и, наоборот, засмеяться, так и у него на лице в один миг появилось приятно-изумленное выражение.
— А где же Питер? — спросил он приторным голосом, и я обратила внимание, что имя Питер он произносит правильно, а не так, как я много раз слышала от других французов, — «Питэээр».
— Питера нет дома, — медленно ответила я по-французски и сжала ручку молотка еще крепче. — Но он, э-э-э, он очень скоро вернется. Через несколько минут.
— Вы не француженка, — тотчас заметил толстяк и перешел на очень приличный немецкий, — судя по акценту, вы родом с севера Европы, где женщины особенно красивы. Впрочем, это по вам и видно. Вашу красоту замечательно оттеняет эта обстановка, особенно коричневое жирное пятно на стене. Вам бы еще отрастить волосы.
Вот этим-то я как раз и занимаюсь, подумала я с раздражением, волосы уже отросли на четыре с половиной сантиметра. Зимой я не хочу разгуливать с лысой головой, слишком холодно.